В пятницу в шесть часов утра все выстроились перед ОВИРом в ожидании приема. В шесть тридцать пришел один еврей в кепке, выхватил у Яши списки, порвал их и сказал, что ему наплевать на все списки, и что будет живая очередь. Одна еврейка спросила, хочет он брать анкеты или подавать документы? Он сказал, что ему вообще это не надо, и что он хочет только уехать, а больше ничего. В девять часов началась невероятная давка. От очередного толчка здание ОВИРа передвинулось на один квартал. Пользуясь тем, что я все-таки животное, с вызовом в зубах пробралась в приемную…
Иногда я думаю: что мне надо, чего хочу, куда еду? Где зло, а где добро? Что я буду делать там? Играть в оркестре, продавать помидоры…
На этом дневник обрывался — несколько последних страниц в тетради не хватало. Молодой сотрудник отложил тетрадку в сторону и закурил. Мимо него пробегал дворовый пес. Увидев на скамейке человека, он громко залаял.
— Что, Бобик, бегаем?
Пес поднял левое ухо и повернул голову к молодому сотруднику.
— А мысли тебя в одиночестве не одолевают? Не хочется чего-то большого, человеческого? А то вот так вся жизнь пройдет возле будки, а?
Пес вдруг зарычал и с заливистым лаем бросился за пробегавшей кошкой.
— Эй! А проблемы добра и зла тебя не волнуют? Или может, ты хочешь играть в симфоническом оркестре или продавать помидоры на солнечном базаре?..
Стемнело. Пропали прохожие на улицах, погасли огни в окнах, проехал последний трамвай, и медленно растаял сидевший на скамейке молодой сотрудник.
Глава 4
Сторож Кузьмич сидел в своей сторожке возле вверенного ему склада со старой бумагой и закручивал козью ножку. Сегодня в обед Кузьмич в компании своего друга Митрика бурно отметил день не то святого Луки, не то железнодорожника. Кузьмич готовился ко сну. Он уже закруглил козью ножку и стал раскручивать правую портянку, которая так пахла, что с ее запахом во всем мире мог сравниться только запах левой портянки.
Тут в будку вошла собака Белка, которую Кузьмич данной ему властью назначил своим заместителем по охранной части.
— A-а, Белка пришла, — сказал Кузьмич, и запах перегара сразу же заглушил запах левой и правой портянок вместе. — Ты мне скажи, Белка, ну не собачья у меня жизнь? Бросить бы этот склад к свиньям и уйти куда-нибудь в горы. И там в горах жить себе, собирать грибы и ягоды, гнать самогон из рябины, стрелять зайцев. А этот склад кому нужен-то? Старая бумага. Разве что подтереться. Никто с собой в горы не возьму, только друга Митрика и тебя, Белка.
Кузьмич упал на пол и стал громко рыдать.
— Выдай мне справку с места работы, — сказала Белка.
Кузьмич посмотрел на Белку пьяными глазами и повторил:
— Тебя возьму, Белка, и друга моего Митрика.
— Кузьмич, — снова сказала Белка, — мне нужна справка. Я уезжаю в Израиль.
Кузьмич опустил голову, покачал ею и посмотрел на Белку совершенно трезвыми глазами.
— Дела-а, значит, получается, собаки евреи, или евреи собаки?..
Запах перегара пропал, как будто его и не было. Остался только запах портянок.
— Как же ты могла, собака? Нас с тобой поставил сюда народ. Мы с тобой работники идеологического фронта. Ты посмотри, что ты охраняешь! Тут же есть подшивки газет с речами и учебники по истории… Мы тут следим, не дремлем. Каждую минуту врага ждем. Ведь они там, на Западе, давно на наш склад зубы точат. А тут, получается, я сам врага пригрел на своей груди!
Кузьмич встал, замер и лицо его стало таким, как у крестьянина из скульптурной группы «Землепашцы села Нижняя Перделовка читают книгу Л.И. Брежнева 'Целина'».
— Вон отсюда! — закричал Кузьмич в благородном гневе. — Чтоб духу вашего собачьего тут не было! Отщепенцы продажные, агрессоры пархатые!
Он бросил справку, а Белка схватила ее в зубы и убежала, благодарно помахивая хвостом.
Кузьмич посмотрел ей вслед, и глаза его стали заметно мутнеть. Он сел на кушетку и стал разворачивать левую портянку. В будке снова запахло перегаром.
— Уехать к чертовой матери отсюда, от этого склада в горы, самогон варить. И Митрика с собой взять. Друга. И собаку Белку.
Кузьмич свалился на кушетку и захрапел. И лицо его было такое счастливое, такое светлое! И снилось ему, что он в горах…
Глава 5
Белка бежала в райком комсомола. Но не потому, что у нее возникло желание влиться в передовые ряды советской молодежи, ехать на ударную стройку пятой очереди третьей домны в городе Магнитогорске, пахать Нечерноземье и платить членские взносы, а потому, что если ты не был комсомольцем, тебя нельзя из него исключить. А для того, чтобы уехать в Израиль, нужна была печать, подтверждающая твое исключение из славных рядов ВЛКСМ.