Сверху донеслись панические крики, потом резкий и страшный звук выстрела, который заставил умолкнуть даже Новаковича; впрочем, через секунду он заорал еще пронзительнее и громче. Словно запоздалый ответ на выстрел, по лестнице скатилось тело. Едва оно коснулось пола, как зажегся свет, и второй голос начал собственную партию отчаянного и злобного рева.
Лукас посмотрел на оба тела. Молодые восточноевропейцы. Первый в нижнем белье, в руке — кухонный нож. Второй, с испуганными глазами — в джинсах, из раны на шее толчками вытекала кровь.
Снова грохнул выстрел — пуля попала в нижнюю часть входной двери, потом еще один — какой-то парень слетел по лестнице, яростно вопя и стреляя. Лукас выстрелил вверх через лестничные перила, парень споткнулся, инерция перенесла его через лежащее тело, и он неуклюже растянулся на полу.
Он был мертв. Еще один юноша, рыжеволосый, худой и бледный, в спортивных штанах. Теперь в доме стало тихо. Из любопытства Лукас сделал шаг в сторону последнего трупа. Увидел рану: удачный выстрел, в верхнюю часть живота. Скорее всего пуля, прежде чем остановиться, срикошетила несколько раз от ребер внутри грудной клетки.
Если в доме еще кто-нибудь и остался, то явно решил сидеть тихо. Лукас вернулся на свою позицию. Мгновение спустя дверь открылась, и показались Дэн с Новаковичем.
Новакович был одет, на запястьях — наручники, лицо и майка окровавлены. Дэн, напротив, выглядел, как будто вышел прогуляться, прическа идеальная, как всегда непринужденный и беспечный.
Лукас улыбнулся:
— Проблемы?
— Не смог найти его туфли… — Дэн окинул взглядом холл и присвистнул. — Боже правый!..
— Я убил только двоих.
Новакович даже не удивился, будто к подобным разборкам давно привык.
Они перешагнули через трупы и вышли к машине. Улица оставалась спокойной, никакого света в спальнях, никакого проявления любопытства по поводу выстрелов, грохотавших всего минуту назад. Лукас сел сзади рядом с Новаковичем. Автомобиль тронулся с места. В небе показались первые неуверенные намеки на дневной свет.
Дэн высадил Лукаса за квартал от гостиницы, предупредив:
— Я отвезу его к себе, покормлю завтраком, а потом куда-нибудь запрячу.
— Хорошо.
Лукас подумал, что надо посоветовать ему быть поосторожнее, но это уже вряд ли необходимо. Новакович избит, его дух настолько очевидно сломлен, что оставалось только удивляться, как ему удалось остаться в живых. Вид у него был такой, словно все эти семь лет он только и ждал, пока его не догонит собственная судьба — та самая, от которой ему удалось скрыться, сбежав из Боснии.
Лукас поспал пару часов, потом заказал завтрак и включил новостной канал. Он ожидал услышать упоминание о побоище, но ничего такого не показали — то ли потому, что просто не успели, то ли потому, что это не так уж и важно.
Новакович тоже был не столь важен — разве что для Эллы. Наверное, ей захочется, чтобы его убили, однако Лукас постарается отговорить девушку от подобных мыслей. Не то чтобы он хотел спасти Новаковичу жизнь, просто казалось, что так ему удастся защитить Эллу от того уродливого будущего, которое раскрывалось перед ней. Впрочем, она скорее всего не захочет, чтобы ее защищали.
Лукасу не дано знать, чего ей действительно хочется, насколько далеко она ушла от той себя, какой была всего три месяца назад. Может быть, судьба, которую она определит Новаковичу, подскажет.
Глава 13
Саймон первым увидел ее. Элла обозревала бар с верхней ступеньки лестницы уже секунд тридцать или даже больше, пока не заметила, что дядя машет ей утрированно замедленными движениями, как бы выводя из ступора. Она рассмеялась, подошла к нему и поцеловала в щеку.
Они сели за столик. Саймон сказал:
— Теперь я вижу, почему ты выбрала «Савой», а не остановилась у нас.
Элла огляделась:
— Понимаю, это не совсем то, но пока я не найду что-нибудь постоянное, сгодится.
Подошел официант.
— Мне «кошачьи лапки», пожалуйста.
— А мне просто колу или минеральную воду.
— Ему тоже «кошачьи лапки», — попросила Элла. Официант улыбнулся и отошел. — Консерватор!
— Жаль, что у тебя не получилось остаться в колледже. Знаешь, если я могу чем-то помочь…
Элла была благодарна за предложение, но знала, что Саймон никогда не сможет помочь в том единственном деле, которое ее интересовало.