— Возможно, — согласилась я, потягивая ликер и думая, что так оно и было, и сменила тему: — Как продвигаются твои записи?
Он пустился рассказывать.
Следующие двадцать минут Гордон распространялся, как всегда умел, о себе и своей работе. Я слушала с облегчением — все, что угодно, лишь бы не говорить о будущем, вышедшем из-под контроля, о нас и о слегка приоткрытой двери. Я была так позитивно настроена с утра… Выходило, что я не готова дать шанс Гордону или Рейчел. Я бы сменила дуговую лампу на что-нибудь с более мягким и приятным светом, и может быть — кто знает? — Гордон окажется прав. А вдруг я излишне категорична и эгоистична? Может, все уладится, и однажды мы снова будем вместе? Это очень многое упростило бы… До того вечера я не понимала, сколько страхов гнездится у меня в душе — страх не вырваться на свободу, страх свободы… «О, Гордон, — думала я, с тоской глядя на мужа через стол, — если бы ты и вправду изменился, стал ухаживать за мной и завоевал меня снова, — как это было бы удовлетворительно!» Я поспешно прогнала мысль, что слово «удовлетворительно» является вопиюще неромантическим.
Когда принесли счет, я пристально следила за мужем. Дергая кадыком, он принялся скрупулезно проверять цифры, в точном соответствии со своими привычками, но вскоре, поняв, что за ним наблюдают, неожиданно швырнул счет на тарелку, вытащил невероятных размеров комок десятифунтовых банкнот и воскликнул с веселой беззаботностью:
— А, была не была! В конце концов, это всего лишь деньги. Много денег, ничего не скажешь, но ты стоишь каждого потраченного пенни. — Он потянулся через стол и сжал мою руку. — Каждого пенни, дорогая Пэтси.
Я попыталась изобразить улыбку, растянув рот до ушей.
Из-за стола я поднялась с ощущением, словно что-то забыла. Я вошла в ресторан цельной женщиной, а теперь будто раскололась на части. Гордон предупредительно отодвинул стул, когда я поднялась, нежно поддерживал под локоток, ведя к выходу, воркуя и квохча, как чудесно он провел вечер: «Надеюсь, дорогая, и тебе понравилось в «Жигонде», нам следует чаще уделять время подобным развлечениям, дай мне шанс завоевать тебя заново, словно незнакомку…» Я лишь кивала с приклеенной улыбочкой, как марионетка, пока у гардероба мы ждали пальто. Мне ничего не оставалось делать. Я не могла оспорить ни один довод мужа. Флоризель-стрит внезапно показалась далекой, несбыточной мечтой… Кто-то помог мне надеть пальто — я охотно приняла помощь, Гордон любезно придержал дверь, и мы уже выходили на улицу, когда за спиной послышалось:
— Ваш зонтик!
Мы обернулись. Толстый коротышка Аарон, очень довольный собой, протягивал мне аккуратно сложенное яблоко раздора. Я машинально протянула руку за зонтом, но Гордон, берясь за ручку двери, сказал:
— Это не наш.
— Нет, ваш, — упорствовал Аарон. — Миссис Мюррей, ведь это ваша вещь? — Запыхавшись, он отдувался, выпуклая маленькая грудь ходила ходуном.
— Ну, э-э-э… — сказала я, не зная, что предпринять, надеясь, что мы все внезапно резко изменимся внешне или произойдет еще что-нибудь.
— Мы не брали с собой зонтик. Боюсь, вы ошиблись, — весело и уверенно ответил Гордон.
Аарон не желал принимать обвинения и придвинулся ближе. Зонтик почти касался моей протянутой руки.
— Вы оставили его здесь на прошлой неделе, миссис Мюррей, — торжествующе заявил официант, — верно? — Он успокаивающе посмотрел на Гордона.
— Типичный случай путаницы из-за внешнего сходства, — отмахнулся Гордон, не сомневаясь в своей правоте.
— Ничего подобного, — возразил Аарон, сделав то, чего я и опасалась: отвел спицу и расправил клин плащовки, на котором было вышито имя Гордона.
— Не иначе я спятил, — удивился муж, подходя и разглядывая зонт. — Действительно мой.
Аарон посмотрел на меня. Гордон посмотрел на меня. Даже заменяющая Мисс Надменность дама задержала на мне безразличный и достаточно высокомерный взгляд.
— Да, — сказала я. — Это твой.
— Надеюсь, — добавил Аарон с легким поклоном, — сегодня обед понравился вам так же, как на прошлой неделе, миссис Мюррей?
Почему, ну почему воодушевленной и восторженной после чудесного вечера в компании Пола мне понадобилось останавливаться и долго и грубо льстить Аарону, прежде чем отчалить с платным кавалером? Я вздрогнула. Очень цветистые комплименты у меня получились — размякла, должно быть, и пришла в лирическое настроение. Неудивительно, что Аарон, будучи профессионалом, запомнил, кто я и чей это зонтик. Я обрушила ливень похвал достаточной силы, чтобы его маленькая официантская душа купалась в блаженстве несколько лет.