Внезапно я схватила Лидию за руку, нащупав ее на столе среди тарелок и приправ, и горячо спросила:
— Но хоть в этом вопросе я веду себя правильно?
Ответом мне были подходяще теплое пожатие и слова:
— Ну конечно…
Частью служения дочери стала забота о некоторых естественных надобностях Брайана. Процесс очень напоминал приучение ребенка к горшку, когда не обойтись без доли везения и исправно действующего дефекатора. К счастью, Брайан не страдал запорами, и после одной-двух честных ошибок ему удалось разъяснить, что, когда и как нужно делать.
Гордясь собой, я вела Брайана на поводке мимо фонарных столбов с объявлениями, гласившими, что «люди, позволяющие своим собакам гадить на тротуаре, — безответственные грязнули, дурно воспитанные и наверняка ВИЧ-инфицированные». Ко мне не подходил ни один из эпитетов. Ха!
Местная управа, в очередной раз проявив мудрость, перечислила районы, где запрещено появляться с собаками, приписав к таковым большинство открытых мест. Оставалась единственная широкая полоса общественной земли, где продолжали бесконтрольно появляться маленькие кучки дерьма, хотя вообще-то местность не была предназначена специально для собачьего дерьма. Гнусные владельцы гадящих четвероногих притворялись, что это площадка для выгула, но реальность от этого не менялась: праздник утреннего дерьма неуклонно отмечался каждый день.
Обычно мое общение с Брайаном сводилось к тому, что, отправив Рейчел в школу, я водила пса по этому рассаднику бактерий, где среди кучек навеки окаменевшего… этого самого… кое-где клочками пробивалась скудная травка. При себе у меня был совок для экскрементов, и вскоре я научилась преодолевать тошноту, убирая за Брайаном, — совсем как в прошлом, когда я обнаружила, что вполне могу справиться с грязными пеленками Рейчел. Это стало неотъемлемой, хотя и неприятной частью жизни. Мне доставляло огромное удовольствие прогуливаться среди утренней толпы по Какашкиному скверу, используя соответствующее оборудование прямо под их носами. Конечно, в результате я автоматически оказалась исключенной из эксклюзивного клуба: собаковладельцы увлеченно беседовали друг с другом, пока маленькие или большие лучшие друзья человека обнюхивали друг другу зады и радостно испражнялись, недоуменно взирая, как я убираю за Брайаном то, что не принято прямо называть в разговоре. Пса тоже определили в соответствующую касту: в собачьем мире его явно считали не мачо — ведь человек подбирает за ним то, чем всякому живому существу дано награждать окружающий мир. К счастью, Брайан напустил на себя вид страдальца, смиренно ожидающего гибели, и совершенно не рвался общаться с себе подобными. Он был абсолютно счастлив, обнюхивая самого себя, и, наслаждаясь ароматом, сутулился, — словно идущий за гробом, пока делал свое дело, а уходил, даже не обернувшись, чтобы полюбоваться достижениями.
Я всей душой надеялась, что в отличие от остальных завсегдатаев огромного собачьего туалета не стану похожей на своего питомца. В расхожем утверждении есть существенная доля истины: собаки действительно похожи на хозяев, а хозяева — на своих любимцев. Мужчина в мягкой коричневой фетровой шляпе и при торчащих щетинистых усах был точной человеческой копией своего джек-рассел-терьера. Я слышала, как он бушевал по поводу паркинга, необдуманно устроенного по периметру сквера: «Значит, нам придется обходить машины, чтобы попасть сюда?» — и очень хотела напомнить, что обходить свежие кучки его пса намного неприятнее. А широкоплечая дама в пальто и шапке из искусственного меха казалась сестрой-близнецом своей хаски, причем из них двоих собака выглядела с розовым свисающим языком более привлекательно. Когда языку давала волю, хозяйка получалась куда хуже. Даму звали Хилари — я слышала, как ее окликнула крошечная блондинка (такие не вылезают из джинсов и анорака, а под глазами у них темные круги от тягот альтернативной жизни), когда ее блондинистое чучело сунуло нос в пушистый зад хаски: «О, Хилари, — сказала блондинка, — как жаль, что люди не так приветливы, как собаки. Посмотри, как мило Мельхиор (ну и имечко) дружит с Брюс!»
Я находила это страшно занимательным и нередко так увлекалась, что забывала о времени. Приходилось со всех ног бежать домой, так что Брайан, тащившийся сзади, порой буквально ехал за мной на поводке (боюсь, представители Королевского общества защиты животных от жестокого обращения могли счесть, что им пора вмешаться). Я протаскивала пса в дверь и пулей летела в офис, чтобы успеть к мистеру Харрису. Отсутствие пунктуальности, по мнению бухгалтера, было болезнью, заразой, распространяемой инфицированным на весь коллектив. Я имела глупость воодушевленно согласиться с этим заявлением, превращавшим точность в требующий напряжения всех сил организма процесс, поэтому прибегала раскрасневшаяся и запыхавшаяся, стараясь выдать приближение приступа кашля за нетерпение приступить к работе. Нелегко это было…