— Успокойся, Стив, — сказал Майк. — Это всего лишь ухо, а не мужское достоинство. Ранки на ушах всегда сильно кровоточат. — Он начал стирать кровь носовым платком, сжав пострадавшее ухо указательным и большим пальцами. — Скоро остановится.
— Посмотри на мой свитер, — сказал истекающий кровью. — Нет, ты посмотри!
На рукав не очень чистого свитера попало несколько капель крови.
— Я заплачу за химчистку, — сказала я. Снова дежа вю… — Извините, — с вызовом прибавила я.
— Ну вот, — подытожила Ванда. — Ты получил извинения, а это можно постирать в машине. Пятна не останется, если не тянуть со стиркой. Отправляйся и застирай прямо сейчас. Кроме того, тебе не мешает умыться.
— Да уж, — хмыкнула я, сразу же пожалев о сказанном.
Пострадавший окинул меня ледяным взглядом.
— Я оплачу стиральный порошок и затраченное электричество, — добавила я, прикидывая, что этак, пожалуй, зайду очень далеко.
— Крайне великодушно с вашей стороны, — съязвил мужчина. — Между прочим, очень больно. — Он прижимал к уху клочок ткани, впитывавший сочившиеся капли крови.
— А-а, — сказала я с большим сарказмом, нежели собиралась.
Если бы взглядом можно было убить, Рейчел осталась бы сиротой.
— Приходи вечером! — окликнула Ванда пострадавшего, гневно шагавшего прочь.
Майк засмеялся.
— Пойду за ним, — сказал он. — Похоже, Стив забыл, что я подстриг его только наполовину. — Пощелкивая ножницами, он ушел из палатки вслед за уходержцем.
— Ну вот, — сказала Ванда, сверля меня глазами, — ты все испортила.
— Вот дурак, — сказала я. — Какой же самодовольный дурак…
— О, прекрати! Не забывай! — из него только что вырезали кусок мяса!
— Почему мужчины такие неженки?
— Потому что мамаши дольше кормят мальчиков грудью. Ладно, вечером он будет в порядке. Стив — то, что надо. Я знаю, вы понравитесь друг другу. — Ванда снова посмотрела на меня в упор: — По крайней мере хотя бы для…
— А он…
— Был.
— Забудь об этом, — твердо сказала я.
— Но он идеален, просто идеален! Если описать его в романе, читатель просто не поверит в такой персонаж! — Ванда начала загибать пальцы. — Во-первых, твоего возраста. Во-вторых, редактор «Восточных новостей», значит, интересный мужчина. В-третьих, его бывшая подружка уехала в Гонконг…
— Я не удивлена.
Ванда не отреагировала на реплику:
— Значит, он не голубой! В-четвертых, совсем не бедный.
— В-пятых, он мне не нравится.
— Что ж, девочка, и такое случается. Посмотрим вечером, когда Стив поздоровеет и Майк доведет его голову до ума. — Ванда издала свое знаменитое оглушительное ржание, от которого, клянусь, задребезжала посуда на столе. — А в-шестых…
— Да?
— Пострадало его ухо, а не…
— Ох, да заткнись ты, — сказала я, внезапно ощутив усталость. — Могу я вернуться и сложить всю эту кучу где-нибудь в доме? Я просто кипятком писаю от роли маленького помощника Санта-Клауса.
Рейчел успела найти приятеля, мальчика примерно своего возраста. Они как раз обсуждали пса, когда я тащилась мимо.
— Могла бы и помочь матери, — бросила я.
— Но Люк хочет показать мне своих щенков!
Я взглянула на Люка из-за горы сувениров. Мое возмущение росло.
— Почему бы вам обоим не помочь мне, а потом…
Бунт снова был подавлен, не начавшись. Женщина, предположительно мать Люка, чей поношенный плащ и огромные зеленые резиновые сапоги выдавали настоящую деревенскую жительницу, вмешалась:
— Вы гостите у Ванды и Майка, верно? Ну а мы живем через несколько домов. Можно вашей дочке зайти к нам на ленч? Потом я ее провожу. Ничего, если так?
Рейчел с энтузиазмом кивала; даже Брайан вскочил на ноги. Что мне оставалось делать? Возвратившись в эпоху, предшествующую публичному сжиганию бюстгалтеров, я сказала:
— Ну что ж, иди. Как-нибудь донесу эту гору сама.
Если я надеялась усовестить дочь, это не сработало.
— Отлично, — бросила Рейчел, даже не обернувшись. Маленькая дрянь.
Женщина, просияв, повернулась ко мне:
— Люси Тернер, — сказала она, протянув руку, которую я, разумеется, не смогла пожать. — Надеюсь, вечером увидимся?
— Полагаю, да, — процедила я сквозь стиснутые зубы.
Почему-то мне хотелось завизжать.
Причина этого выяснилась вечером, когда я встряхнула белую атласную блузку и положила ее на кровать рядом с черной шелковой юбкой. Я возлагала большие надежды на Вандиных болотных мужиков — раз уж я одна в спальне и никто меня не видит, могу открыть вам правду, — и если дневной недотепа со свиным ухом считался одним из лучших, тогда об атласе и шелке, столь тщательно уложенных в дорогу, можно забыть. Ни единого шанса, что в моей душе пробудится романтический интерес, даже если порезанный оправится от операции и придет вечером, плавясь от желания заняться со мной сексом. Хотя — не станет он плавиться. Женщина такие вещи сердцем чует, подумала я, нанося капельку духов в вырез на груди. Он отпустит в пространство несколько противных колкостей об утреннем происшествии и прошествует в другой конец комнаты. А я останусь с запасным кавалером из Вандиного резерва, птицеводом из окрестностей Норвича, который — подруга постоянно подчеркивала эту деталь — одновременно является ведущим актером в любительском драматическом театре, еще к тому же пишет стихи. Очень занимательно…