В этот момент за спиной послышался сигнал автомобиля. Я обернулась посмотреть, кто вмешивается в нормальное выяснение отношений разведенной пары, дерущейся на улице, и увидела автомобиль Роланда, медленно проезжавший мимо, пытаясь влиться в плотный поток машин на главной дороге. Роланд помахал мне из салона. Естественно, было велико искушение. Но я повернулась спиной — во-первых, от стыда, во-вторых, от отчаяния: в первый раз сердце гулко стукнуло при виде Роланда, а во второй — когда я разглядела, что он один, без недавно забеременевшей, постоянно жаждущей секса жены, которой положено сидеть рядышком. Я сама могла бы сидеть на пассажирском месте, если уж не по закону, то вследствие нарушения закона…
— Будь ты проклят! — заорала я Гордону. — Немедленно отвези меня в другой магазин. Я сама куплю велосипед, если тебе не по карману!
— Извинись, — гнусаво сказал он. — Извинись, иначе я никуда тебя не повезу!
— Сам извинись! — потребовала я.
— Тогда, — он отнял руку от носа и обратил ко мне вытянутый дрожащий палец, — можешь отправляться ко всем чертям.
— Отлично. — Я вскинула голову апокрифическим жестом, ставшим восхитительной реальностью, и зашагала прочь, не оглядываясь.
— Патрисия! — крикнул Гордон в тщетной попытке казаться грозным, но новоявленная гнусавость смазала впечатление.
Я продолжала идти. Мне не составит труда вернуться на поезде. Ободренная собственным дебютом в кулачном бою, я зашагала к станции с гордо поднятой головой. Попадись мне на пути банда грабителей, им бы не поздоровилось. По крайней мере я так считала. Вернусь домой, куплю самый дорогой велосипед — черт с ними, с деньгами — и тщательно прослежу, чтобы на карточке, приложенной к подарку, написали «С любовью от мамы». Пусть Гордон дарит набор для ремонта проколотых шин, или седельную сумку (разумеется, не кожаную), или даже одну из прелестных бутылочек для воды, которые можно прикрепить к раме велосипеда, — словом, любую дрянь не дороже пяти фунтов и запакует подарок в огромный пакет. Это его фирменный стиль и всегда таковым останется.
Я уже сворачивала к входу на станцию, когда вновь услышала автомобильный сигнал. Та же машина, тот же сигнал, тот же владелец — я знала это, не оглядываясь. Как могла, я сменила выражение лица «ну все, грабители, подходи по одному!» на безмятежное, готовое смениться удивлением, и обернулась.
— Это был ваш приятель? — спросил Роланд, перегнувшись через пустое пассажирское сиденье и опустив стекло.
— Бывший муж.
— С вами все в порядке? Может, подвезти?
— Да нет, вообще-то все нормально.
— Я довезу вас куда нужно. — Улыбка Роланда не произвела на меня такого эффекта, как ухмылка Гордона. — Если позволите.
— Ну… — я надеялась, что в моем тоне прозвучало предупреждение, — благодарю за любезность.
И села в машину. В конце концов, подумала я, отказаться будет невежливо.
— Что произошло? — спросил Роланд, когда мы немного проехали молча. — Или вам не хочется говорить?
Я рассказала все о велосипеде, подлости Гордона и своем внезапном желании ему врезать. В заключение я добавила, правда, додумавшись уже постфактум, что в любом случае задолжала бывшему супругу хук в нос, упомянув об инциденте десятилетней давности. Роланд сочувственно похлопал меня по руке. Я вдруг почувствовала себя окруженной вниманием и заботой и с трудом сдержала слезы: очень сложно себя жалеть, когда к тебе присоединяются другие. Я решила сменить тему и спросила:
— Чем вы зарабатываете на жизнь?
Почему-то это его немало позабавило.
— Как формально, — сказал Роланд, убирая руку. — Я — ветеринарный врач.
Я вспомнила историю с Булстродом. Неудивительно, что Роланд так ловко управился с кроликом.
— Кто?!
— Ветеринар. Ну, лечу животных. Домашних питомцев.
В самых диких фантазиях мне не приходило в голову думать о Роланде как о ветеринарном враче — непрестижная, даже незавидная профессия. Может, он шутит? Я искоса испытующе взглянула на Роланда, но он не походил на мужчину, только что придумавшего себе такое малопочтенное занятие.
— Но этого не может быть! — возразила я. — Вы же ненавидите собак, сами сказали!
— Я и понедельники не люблю, — мягко сказал Роланд, — но приходится терпеть как часть жизни. В любом случае я скорее недолюбливаю владельцев собак и то, как они распускают своих питомцев, чем самих животных.