Время летело незаметно, и вскоре малыш приоделся в изумительную белую шубку. Мама любовалась своим «сокровищем», с гордым видом поводя своей усатой мордой. Без сомнения он был самым красивым бельком на этом островке. На его круглой голове сияли огромные влажные антрацитовые глазёнки, пушистенькие ласты, сросшиеся в хвостик трепетно подрагивали, мех переливался и искрился на солнце, если бы не чёрный нос и глазищи его можно было принять за маленький сугробик. Он был такой беззащитный, такой уязвимый… Утельга облегченно вздохнула, хорошо, что льдина достаточно далеко от берега, и она может не опасаться за своего малыша. Ах, как она ошибалась… Просторы океана уже бороздили лодки с охотниками жадными до лёгкой наживы, уже готовились багры и копья для охоты на большеглазых белоснежных трогательных тюлеников. А высоко в атмосфере зарождался стремительный разрушающий ураганный вихрь, спасения от которого не было ни людям, ни животным.
Щенок и белёк, рождённые так далеко друг от друга, не могли и представить, что скоро их пути пересекутся в этом непредсказуемом мире в одной критической точке. Их жизни расколются, как льдина, на которой белёк впервые увидел свет.
Люди переговариваясь, готовились к высадке, они уже могли рассмотреть тюленей, которые небольшими группками чернели на белоснежном поле… Собака стояла на носу лодки и, поводя носом, принюхивалась к запахам, доносившимся от залежки тюленей. Внезапно налетел северный ветер, поднялись ледяные волны, которые, неуклонно надвигаясь, принялись рушить спокойное ледяное царство. С треском и грохотом льдины громоздились, наползая одна на другую, и рушились, ломаясь на мелкие осколки. Всё смешалось в кучу: глыбы льда, люди, лодки, тюлени, собаки… Всё кружилось и вертелось в каком-то фантастическом сюжете…
Две матери бились в этом хаосе. Одна разрывалась перед выбором: долг — спасение хозяина или любовь — спасение малыша. Другая в этом круговороте тонущих малышей, обезумевших утельг пыталась услышать голос своего единственного белька и пробиться к нему через груды толпящихся тел.
А он, надрываясь отчаянным криком, тонул в ледяном крошеве морской стихии, которая так и не успела стать для него родной. Детский густой мех намок и тянул на дно, не оставляя надежды на спасение. Здесь же из последних сил барахтался и щенок, изрядно нахлебавшийся морской воды. Рядом послышался не то вздох, не то всхлип: «Ма-а-а!» — Это обессиленный белёк, жалобно пища, пытался призвать мать. Она услышала и рванулась к своему детёнышу, подцепила его под брюшко и начала выталкивать на льдину. Выше, выше и вот он уже растянулся на твердой опоре. Она скользнула следом… и замерла, на льду чернел незнакомый зверёныш. Тюленица ещё раз повела усатой мордой, внюхиваясь и пытаясь услышать запах своего детеныша, но тщетно. А тем временем течение относило льдину всё дальше и дальше от места страшной трагедии.
По законам тюленьего клана строго настрого запрещалось привечать и вскармливать чужого детёныша, утельги обязаны были безжалостно гнать от себя потерявшихся малышей. Вот и сейчас она смотрела на маленький жалкий комочек около своих ласт. «Законы, традиции, чего они стоят, если не позволяют спасти жизнь, самый ценный дар небес, подаренный обитателям планеты», — подумала тюленица, затем вздохнула, протянула когтистую ласту и уверенно подвинула к себе маленькое тельце. Щенячий нос уперся в упругий бок, в пасть ударила струя теплой удивительно вкусной, но непривычной жидкости. Измученный, проголодавшийся щенок жадно зачмокал, насыщаясь и быстро округляясь. Он прижался к серебристой, покрытой тёмными пятнами шкурке и пригрелся у брюха приемной матери, наслаждаясь теплом и запахом существа, которое спасло его от неминуемой гибели.
Так для щенка начался новый период в его необычной тюленьей жизни. С интересом он знакомился с новыми «родственниками», усваивал правила поведения, которые гласили, что если ты сыт, то должен тихо лежать под большой глыбой снега, свернувшись клубочком. Главное вести себя спокойно, не мешать самкам отдыхать и греться под лучами весеннего солнышка. Но щенок — это не тюлень, энергия била из него фонтаном. Он носился среди неповоротливых, похожих на маленькие дирижабли тюленей. Пытался носом подтолкнуть и растормошить таращащихся на него во все глаза головастеньких бельков и, ворча и поскуливая, вовлечь их в азартную, задорную игру. Внезапно из его горла вырвался незнакомый резкий звук: «Гав!» Щенок от неожиданности плюхнулся на попу, смешно растопырив задние лапы. И снова из его пасти послышалось: «Гав!». Малыш удивленно склонил голову на бок, прислушиваясь и словно пробуя на вкус новое слово. «Гав, гав-гав-гав!!!» — смаковал он. Вскоре льдина огласилась задорным собачьим лаем. Утельги недовольно покачивали головами и просили мать утихомирить своего приемыша и призвать его к порядку.