– Не нашли. – Ты села на деревянный край песочницы, расправила платье на криво заточенных коленках. – Папа до ночи по лесу ходил. Я проснулась, а он спит весь в земле, иголках и с открытыми глазами.
– Как это с открытыми?
– Он всегда спит с открытыми глазами, когда преступника ищет. – Всем своим видом ты пыталась похвастать, что у тебя самый страшный папа в мире.
– По нашему лесу сто лет ходить можно и ничего не найти. – Я как раз выкопал солдат из могилы и разозлился. Вместо девяти нашлось восемь. Еще раз перерыл всю могилу – восемь. – Ты солдатика украла?
– А вот и нет.
– А вот и да!
– Наверное, тот, который больше всех сопротивлялся, взял и воскрес, – сказала ты. – Потому что его убить нельзя.
– Что это еще за воскрес? – Как же мне надоели эти новые слова. Их говорили все – тетка, твой отец, Юрка и даже ты. Только у меня одного все слова были старые.
– Воскрес – это когда твой солдат встал и ушел.
– Без ног?
– Без всего.
Мы первый раз ссорились. Наверное, потому, что с утра уже было жарко. Хотелось закопаться в еще влажный песок и так просидеть весь день.
– Фуражку гони. – Про фуражку от злости вспомнил. О ней не хотелось думать ни мне, ни тебе.
– Видел, как Ленка за нами кра́лась? – вдруг спросила ты.
– Нет. А ты?
– Нет. Слууушай. Если она за нами шла, то надо просто пойти той же дорогой, и мы ее найдем.
– А твой отец разве не так ходил? Ты же ему все доложила.
– И ничего не доложила.
– Врешь.
– Ну и что?
– И про нас доложила?
– Про что? – хи́тро спросила ты.
Я вдруг представил, как весь мир знает уже про спущенные штаны, кусачих комаров на жопе, иглы на твоих пятках, и как все показывают на меня пальцем.
– Про то самое!
– Про это точно не доложила. А вот ты тетке своей все разболтал.
– И ничего не разболтал.
– Разболтал-разболтал.
– Я же слово дал, когда ты своим голым журналом трясла. – Врать иногда было неприятно.
Ты ковырнула в носу.
– Давай лучше пойдем в лес Ленку искать, – сказала. – И больше вообще никому ничего не скажем.
Я сдувал с солдат песок, прятал в карман.
– Как хочешь, – сказала ты. – Я сама пойду. Еще Юрку позову. Он сразу сказал, что ты хомяк. Так и сказал: «Валька тот еще хомяк». Мы с ним вчера познакомились, пока ты под домашним арестом валялся. Вот мы найдем Ленку и будем герои, а ты будешь навсегда хомяк.
От тебя было одно сплошное беспокойство. От сотни дурканутых ленок такого беспокойства не было. Короче, мы воскресли и отправились ее искать.
Прежней тропинкой мы не пошли и попали неизвестно куда. Долго брели вдоль заросшего малиной оврага. На дно его стекались тени и шорохи. Многие зверьки жили в нем только потому, что не могли выбраться.
Ты топала впереди. Вокруг твоей головы облаком суетились мошки. Я старался идти за тобой след в след, чтобы не наступить на змею. Странно, что в прошлый раз я не вспомнил про змей, а в этот вспомнил. Ты была выше, и мне приходилось шагать широко. Наверное, поэтому я быстро устал.
– Не было здесь Ленки, – сказал я.
– Почему?
– Потому что нас тоже здесь не было.
Хотелось есть. Тетка уже приготовила щавелевый суп с яйцом и сметаной. До ужина, укутанный в большое полотенце, он будет томиться на подоконнике. Щавель тетка собирала в садике под нашим окном, а яйца и сметану мы покупали в Новом селе. Их привозили на телеге, в которую была запряжена большая, как наш клуб, лошадь без имени. Я так и называл ее лошадь без имени, потому что молочница его не придумала. Я всегда брал для лошади кусок черного хлеба с солью. Она тянула его к себе волосатыми губами, и думала, что я тоже лошадь без имени. Вот бы сейчас ее сюда и ехать на телеге навстречу щавелевому супу.
– Домой хочу, – сказал я.
– Нытик.
– Сама нытик. А здесь змеи.
– Врун.
– Ты леса не знаешь.
– Ой, ты знаешь. Просто трусишь больше меня. А вот Ленка часто в лес бегала.
– С чего вдруг она в лес бегала?
Ты пожала плечами. Мошки смешно поднялись над твоей головой и снова опустились к ключицам.
– Мне Юрка сказал, что бегала, – ответила ты. – А ему – Сашка Романишко. Давно рассказал, еще на той неделе. Пока в Новое село не уехал.
Сашка дружил с Ленкой и верил любой ее глупости. Однажды она сказала, что доктор Свиридов может проглотить любого мальчика или девочку, если они будут плохо себя вести. И что у него во рту для этого есть специальный серебряный зуб. И тогда Сашка посыпал себя перцем, чтобы доктор Свиридов не мог его проглотить. Так и ходил, пока все не исчихались.