Вслед за монахами послушники вышли через большую арку ворот. До того как на престол взошел Генрих I, Кведлинхейм был крепостью, частью громадного приданого жены короля, Люсьены Аттомарской. Царственные супруги посвятили крепость и свою единственную дочь Кунигунду Церкви. Когда принцессе исполнилось шестнадцать лет, она стала первой аббатисой — «матерью» Кведлинхеймского монастыря. Во время ее правления в монастырь стали принимать мужчин. Теперь здесь оказался Айвар.
Однако витавшее в воздухе всеобщее возбуждение прервало его грустные размышления. Монахи в приличествующем молчании покинули ограду и направились вниз по склону холма. Мощеная дорога вывела их за город. Выйдя за городские стены, они прошли еще не менее мили. Горожане оставили свои дела и высыпали на улицы, чтобы увидеть прибытие короля. За стенами города засеянные поля уже зеленели свежими всходами. Город остался позади. Над ним возвышались мощные стены и башни монастыря. Монахи вместе со слугами — всего около двухсот человек — расположились по обеим сторонам дороги.
Сначала до Айвара донесся стук множества копыт, грохот колес о камни. Земля под ногами завибрировала. Юноша услышал пение: множество голосов выводили псалом. Он невольно заразился общим радостным порывом. Еще не разбирая слов, он ощущал трепет во всем теле. Даже торжественная церковная служба в Кведлинхейме с хоровым пением так его не воодушевляла, не могла заставить его почувствовать себя способным стать единым целым с другими людьми. Вся эта могучая сила исходила от монарха.
Пою о преданности, правде,
Подъемлю псалм пред Твой Престол,
Господь с Владычицей в Единстве,
Мой дух всегда за Вами шел.
Я целей низменных не мыслю,
Премудры кроткие сердца,
Непослушанию Тебе нет в мире места,
Посрамлены наветы гордеца.
Друзья мои Тебе угодны,
И слуги все Тебе верны.
Злых пред Тобою я низрину,
Все помыслы к Тебе обращены.
Наставник всегда учил послушников обращать взор к земле, ходить и стоять с опущенной головой, учил во всем проявлять смирение. Но по мере приближения кавалькады, когда стали различимы отдельные голоса, Айвар об этом уже не помнил. Он должен был это увидеть.
Рядом беспокойно дергался Эрменрих, Болдуин взволнованно дышал. Лишь Зигфрид представлял собой образец смиренного поведения: он стоял спокойно и бесстрастно, потупив взор. Возможно, он и думал-то в этот момент вовсе не о прибытии короля.
Шествие предваряла всадница — «Королевский орел». На ней была опороченная алым накидка, на груди — латунный значок «орла». Женщина смотрела прямо перед собой. Серьезное лицо, расправленные плечи — вся ее фигура дышала уверенностью.
Правой рукой она держала королевский стяг.
За нею следовали шестеро молодых дворян, удостоенные в этот день возглавлять процессию. Они держали знамена герцогств, входящих в состав королевства Генриха: Саония, Фесе, Авария, Варингия, Аркония и Вейланд. Айвар увидел, что эти четверо парней и две девушки — его ровесники. У девушки под штандартом Арконии были светлые, как пшеница, волосы и такие тонкие пальцы, что было непонятно, как у нее хватает силы удерживать тяжелый стяг. Он гадал, из какой она могла быть семьи. Если бы его не отправили в Кведлинхейм, он тоже скакал бы сейчас в этой кавалькаде, а не торчал бы здесь на обочине. Айвар перевел глаза на всадников, следовавших за штандартами.
В этой группе дворян, каждый из которых был разряжен в шелка и парчу, в сапоги из тонкой кожи, находился и король Генрих. Айвар никогда не видел его раньше, но сразу догадался, что этот немолодой мужчина в середине группы и есть король, хотя короны на нем не было. Он не нуждался в короне. Груз ответственности лежал на его плечах, как мантия. Одет он был не богаче и не беднее остальных, но его кожаный пояс был украшен символикой шести герцогств, входящих в состав Вендара и Варре, и множеством других символов — эмблем менее важных владений королевства. Эти знаки выделяли короля из толпы, делали его «прима интер парес» — первым среди равных. Восседая на красивой гнедой кобыле, он с суровым одобрением смотрел на капюшоны монахов и монахинь, большинство из которых не поднимали глаз.
Минуя ряды послушников, король встретился взглядом с Айваром. Генрих поднял бровь, выражая не то любопытство, не то осуждение. Айвар вспыхнул и опустил глаза.
Он увидел множество сапог, услышал, как мужские голоса завели новую песнь. «Королевские львы» были удостоены чести следовать сразу за монархом. Они внезапно остановились, песня смолкла. Наступила тишина, которую нарушали только скрип кожи, топот копыт еще не остановившихся лошадей в конце колонны, собачий лай.
Эрменрих беспокойно зашевелился рядом с Айваром.
— Вот бы оказаться поближе, — прошептал он Болдуину.
Удивленный, Айвар поднял взгляд одновременно с Зигфридом. Прямо перед ними остановились «львы» — могучие мужчины в боевой броне и золотистых накидках с изображениями черных львов. Король, сопровождаемый лишь одним «орлом», выехал вперед, чтобы приветствовать мать Схоластику.
Она тоже была верхом, как подобает женщине королевского рода, приветствующей своего брата. Она сидела на светло-сером, почти белом, муле. На фоне темно-синего одеяния сверкало золотое кольцо Единства. Волосы под белым платком убраны в гладкую прическу, лицо бесстрастное и спокойное. Выглядела она столь же по-королевски, как и ее старший брат. Женщине ее ранга подобало спешиваться только перед скопосом. Король тоже не сошел с лошади, он приблизился к настоятельнице вплотную, после чего они наклонились друг к другу и обменялись поцелуями в щеку — семейное приветствие.
— А если… — продолжал елозить рядом Эрменрих, — сейчас взять ивовый прут Мастера-Надуты-Губы…
Болдуин прыснул, прикрыв рот ладонью.
— …и полоснуть по заднице его кобылы, как вы думаете, что бы произошло?
Зигфрид фыркнул и поспешно зажал рот рукой. Айвар представил себе эту картину — рванувшуюся лошадь и короля с матерью Схоластикой, оказавшихся в смешном положении, — и захихикал.
Только что упомянутая лоза полоснула по заднице его самого, он охнул. Рядом послышался «ох» Эрменриха.
— Тихо, — прошипел наставник, остановившись за четверкой парней. Он не тронул Болдуина и Зигфрида, последний пылал от стыда, чувствуя себя бесконечно виноватым. Ведь он тоже хихикал над шуткой Эрменриха! Айвар закусил губу и проглотил слезы. Ягодицы горели. Эрменрих по-прежнему хитро ухмылялся. Он каким-то образом умел не показывать боль. Наставник прокашлялся, и Айвар торопливо опустил глаза, как раз когда король и сестра его закончили приветствие. Слуга развернул мула аббатисы, и она вместе с королем возглавила процессию, продолжившую путь к монастырю.
После «львов» мимо них промаршировали другие войска, затем потянулся нескончаемый обоз, состоявший из множества повозок. Из города послышались крики: король двигался к монастырю, провожаемый множеством приветствий.
Зад все еще жгло. Айвар чувствовал дыхание монаха на своем затылке, хотя тот давно уже удалился. Внезапное тревожное чувство, как укол булавки, заставило его поднять глаза. Он увидел ее .
— Лиат! — Он чуть не рванулся вперед. Трое его друзей повернули головы. Болдуин тихо присвистнул.
Лиат! Он не мог обознаться. Темные волосы, золотистая кожа, ее рост и сложение. На ней накидка и значок «Королевского орла». «Королевский орел»! Значит, каким-то образом она освободилась от Хью.