— Но вы же «орел» короля! Вы могли требовать другую лошадь.
— Могла бы, если бы я путешествовала по Вендару. А здесь кто дал бы мне здоровое животное в обмен на умирающее?
— И это в землях моего отца! — возмутился он. — Нет, мы не можем так обходиться с королевскими вестниками. Я позабочусь, чтобы дьяконы во всей округе получили соответствующие распоряжения о выполнении своего долга.
— Вы поддерживаете короля Генриха, милорд? — удивилась она.
Он знал, какой прием ожидал вендского всадника в этой части Варре.
— Я придерживаюсь законов справедливости, — уверенно сказал он. — Я надеюсь, что моя тетка и старшие не будут разочарованы моим гостеприимством.
Она улыбнулась, и он подумал, что с удовольствием увидел бы эту улыбку еще раз.
— Вы добры, милорд.
— Ведь Благословенный Дайсан говорил: «Если вы любите лишь тех, кто любит вас, какая вам награда?»
Она улыбнулась еще раз:
— Правду сказать, милорд, у большинства из тех, кто предоставлял мне кров и пищу в эти последние пятнадцать дней, и не было лошади, чтобы предложить мне. Владельцы лошадей не были столь гостеприимны.
— Это изменится, — пообещал он. — Как вас зовут, «орел»? От удивления она споткнулась:
— Извините, милорд, благородные лорды редко интересуются…
Конечно, «орлы» — простолюдины. Ни одному лорду или леди и в голову не придет спросить имя «орла». Это просто не принято! Но почему он не может быть просто вежливым?
— Мое имя Алан, — сказал он. — Я не имел в виду ничего такого, просто неудобно все время называть вас «орлом».
Она склонила голову, подыскивая ответ. У нее был точеный профиль, подчеркнутый сейчас восходящим солнцем. Под ее очевидной выносливостью скрывались хрупкость и ранимость; она, казалось, в любой момент может рассыпаться. Она боится. Он понял это так внезапно, что сомнений в истинности откровения не возникало. Но вслух сказать это он бы не решился. Она живет в страхе.
— Меня зовут Лиат, — прошептала она и удивилась своему собственному голосу.
— Лиат! — Это имя не было для него пустым звуком. Он вспомнил его. — Лиатано, — сказал он тихо, отступив на шаг.
Его затопила волна памяти.
Алан стоит среди старых развалин, звездное небо середины лета сияет над ним. Прямо над головой — красный глаз Змеи. Тень отделяется от дальней степы, следуя между камней. В кирасе, вооруженный копьем, в перекинутом через одно плечо белом плаще, к нему приближается некто. Позади горит атакованная варварами сторожевая застава. Некто ищет кого-то, но видит Алана.
— Куда ушла Лиатано? — спрашивает тень.
— Лиатано? Я не знаю, — удивленно отвечает Алан и слышит лишь топот конских копыт, отдаленный крик и звук рога.
Его нога опускается на землю.
— Что вы сказали? — спрашивает «орел».
Он встряхнулся. Тоска и Ярость, рысившие рядом, разом повернули к нему головы. Тоска плечом ткнулась в его ногу. Он покачнулся, засмеялся и почесал собаку за ухом.
— Я не знаю, — сказал он, моргая на свету. — Я слышал это имя раньше.
На секунду ему показалось, что она сейчас убежит. Но она лишь остановилась, глядя на него. Собаки послушно уселись, ожидая. Свита Алана тоже ждала, держась поодаль как от «орла», так и от собак.
— Нет, — сказала она наконец — скорее себе, чем ему, — так тихо, что слышать ее мог только Алан и собаки. Казалось, она поражена еще больше. — Я не могу заставить себя вас бояться.
Бедное существо. Она считает, что должна всего бояться.
— Пошли, — сказал он спокойно, сопровождая приглашение жестом. — Вы проголодались и устали. У нас вы сможете отдохнуть. Здесь вам ничто не угрожает.
И из ее глаз хлынули слезы.
Здесь вам ничто не угрожает.
Молодой лорд лично удостоверился, что она получила еду и вино, и лишь затем проводил ее к отцу. Она была слишком смущена своими слезами в пути перед крепостью и помалкивала.
С графом она чувствовала себя увереннее.
— Что привело вас в мои земли, «орел»? — спросил он. Его, конечно, не интересовало имя. Не предложил он и сесть.
— Сообщение от короля Генриха, милорд. Слова короля: «Город Гент все еще в руках Эйка. Его защитники мертвы. Правящая графиня региона и вся ее родня мертвы, ее армия разбита. На землях вокруг города царит хаос. Пока Эйка не учинили худших беспорядков, следует вернуть город. За вашу честность ко мне в Отуне, после битвы при Касселе, вы были вознаграждены сыном. Но я не смог отправиться в Гент из-за предательства Сабелы, которую вы ранее поддерживали. Докажите же вашу преданность мне, выполнив эту задачу. Встретьте меня под Гентом со своей армией в канун Дня святой Люсии, в середине лета. Если вы вернете Гент под мои знамена, с моею помощью или без таковой, вы получите соответствующую награду и мое благорасположение?»
Лавастин слегка улыбнулся. В его улыбке не было теплоты. Но не была она и холодной, как улыбка Хью. Это была улыбка прагматика.
— Гент, — задумчиво сказал он. — Иди сюда, Алан. Присядь, не стой там, как слуга.
К счастью, все собаки, кроме двух, были в конурах. Эти две пошли за молодым лордом, когда он сел в резное кресло справа от отца. Одна улеглась на сапог графа, другая растянулась у одной из трех жаровен, согревавших комнату. После двух месяцев зимнего странствия Лиат оценила тепло и уют помещения. Стены завешены тканью, на полу ковры. Она даже сняла бы плащ, если бы это не выглядело вызывающе.
— Гент, — еще раз сказал Лавастин. — Далеко отсюда. Но награда должна быть богатой. — Он посмотрел на своего капитана, стоявшего в комнате вместе с несколькими доверенными слугами. Лиат могла оценить вид солдата. Этот, как и его граф, выправкой и манерой поведения, мощью плеч мучительно напоминал Сангланта. — Сколько народу сможем мы собрать после сева?
— Прошу прощения, милорд граф, — вмешалась Лиат. Он удивленно воззрился на нее, но разрешил продолжать. — Король Генрих шлет еще такие слова: «Вы получите помощь от моей родни. Войска выделит Констанция, епископ Отуна и герцогиня Арконии. Лютгард, герцогиня Фесская, тоже снарядит войско. Ротрудис, герцогиня Саонии и Аттомара, пошлет своих воинов. Я сейчас собираю армию на юге и, если обстоятельства не воспрепятствуют, встречу вас у Гента. Только сильная армия может разбить Эйка».
— Ага, — сказал Лавастин. — Капитан, что вы на это скажете?
— До Гента далеко, — сказал капитан. — Не скажу точно, как далеко, но он глубоко в Вендаре, на северном побережье. В Отуне мы много слышали об Эйка, об их вожде, который владеет магией, о сотне ладей с тысячей дикарей.
— Вы были в Генте, — сказал вдруг молодой лорд. Его зовут Алан. Он назвал свое имя, как равный. Она иногда поглядывала на него. Высокий, широкоплечий, но стройный. Темноволосый, с легким пушком на подбородке, который, казалось, еще не знал бритвы. На отца не похож. О Владычица, он так мягко с ней говорил, как будто заманивал раненое животное в укрытие.
— Вы были в Генте? — спросил Лавастин, вдруг заинтересовавшись ею. До этого она была просто носителем информации, как бумага, на которой написано письмо.
— Я была там до конца.
Итак, она опять должна рассказать всю ужасную историю падения Гента. И все же эти рассказы в городах и деревушках, где она ночевала, смягчили ее боль. Так случается, если повторять снова и снова. «Если достаточно долго биться головой о стенку, становится не так больно», — говаривал Па.
Лавастин подробно расспрашивал о планировке города, о местности вокруг него, подходах с запада, севера и юга, о которых она знала совсем немного, и с востока, которых она вообще не видела. Он спрашивал о реке, о расстоянии до устья, об острове, на котором построен город, о мостах, воротах, стенах и многом другом.
— Этот туннель, — сказал он. — Фермер клянется, что пещера упирается в стену.
— Так оно и было, милорд граф. Я ему верю. Появление туннеля было чудом.