Серые тени мелькали на самой границе света и тьмы, повсюду, куда бы ни падал взгляд.
— Его точно нельзя вытащить? — спросил Волков, занимая второе переднее сиденье.
— Эй! — панически заорал Костя. — Не бросайте меня только! Вы не имеете права!
Лукин опустил стекло, гаркнул:
— Насчет прав ты закройся, понял? Нет у тебя никаких прав. По закону военного времени мародеров положено расстреливать! Так что притухни. — Он снова поднял стекло. — Хрен его знает, Андрюх. Если честно, я особо-то и не смотрел. Так, вешал лапшу, лишь бы болтал. Но там такая каша, я тебе скажу, жуть просто, — Лукин пару секунд подумал. — Нет, наверное. Скорее всего, нет. А если и можно, времени уйдет до утра.
— И ты всерьез предлагаешь бросить его здесь?
— А что, есть идеи получше? Лайбу эту за собой тащить?
— Хотя бы.
— Андрюх, у нас «бобик», а не бульдозер. Мы этот «шевроль» даже с места не сдвинем. Ему же колеса передние свернуло наглухо. Да и троса у меня нет с собой. А хоть и был бы! Что толку тащить? Он через пару часов помрет.
— Мы не можем бросить его здесь, — стоял на своем Волков. — Лучше уж тогда сразу пристрелить.
— Андрюх, этот Костя не Герой России, а мародер! — спокойно напомнил Лукин. — Может, этот самый Костя в Лексаныча и стрелял. Откуда ты знаешь? И вообще, неизвестно, сколько народу он сегодня завалил! Мы будем корячиться, собой рисковать, вытащим этого урода, а его завтра возьмут да и расстреляют. Спрашивается, чего напрягаться?
— Эй!!! Помогите!!! — вопил из развороченного салона «Шевроле» Костя.
— Товарищ лейтенант, тут собаки! — подал голос стрелок. — Что делать?
— Стреляй! — не поворачивая головы, ответил Лукин.
Парень нажал на курок. Волкова словно ударили по ушам.
Он невольно втянул голову в плечи, сгорбился.
Над улицей повис истошный собачий визг. Темный клубок катился по асфальту, то сворачиваясь в комковатый шар, то вновь распускаясь.
Собаки шли широкой полосой, от парка, от кустов, что росли на противоположной стороне улицы, от здания налоговой полиции, катились по ступенькам. Их было невероятно много. Настоящая собачья река. Безмолвная, плотная, волнистая.
Сделав первый выстрел, стрелок тут же переместил ствол и нажал на курок снова. Еще один удар по перепонкам. Со звоном улетела в кузов стреляная гильза, ударилась о решетку, покатилась куда-то под сиденья.
— Так, — пробормотал Лукин, дергая рычаг коробки передач. — Ты, Андрюх, как хочешь, а я поехал, пока не сожрали.
«Уазик» покатил на приближающийся собачий вал.
Волков оглянулся, чтобы увидеть в заднее зарешеченное окно, как серая волна сомкнулась вокруг «Шевроле». Закружилась вокруг иномарки в странном водовороте.
Собаки вели себя с хладнокровием и жертвенностью камикадзе. Они не останавливались, не шарахались в стороны, бежали на приближающийся «бобик». Ни свет фар, ни сигнал клаксона, ни прожектор не пугали их.
В последний момент Лукин все-таки сбросил газ и этим спас всех. Крупная овчарка взвилась над капотом, ударившись всем телом в лобовое стекло. Будь у машины скорость выше, «лобовик» осыпался бы в салон.
Лукин вывернул руль. «Уазик» вильнул. Собака скатилась с капота, исчезнув из поля зрения. Но следом за ней прыгнул второй пес. Стекло хрустнуло и пошло мелкими трещинами.
— Стекло поднимай! — гаркнул Лукин стрелку.
Теперь от автомата не было толку. Слишком высоко смотрел ствол. Собаки оказались вне сектора обстрела. Для того чтобы и дальше вести огонь, солдату пришлось бы открыть окошко полностью. А это было все равно что добровольно пустить псов в салон.
Лукин матерился и крутил баранку. «Уазик» кидало из стороны в сторону. Отовсюду несся собачий визг. Скорость пришлось сбросить до черепашьей. В какой-то момент Волкову показалось, что они окончательно завязнут в этой бескрайней черной мохнатой реке. Он положил автомат на колени, сбросил предохранитель, направив ствол надверну. Первый же пес, ворвавшийся в салон, получит очередь, а дальше… А дальше будет видно.
Прежде изредка он представлял себе, какой может быть его смерть. От ножа, бандитской пули, болезни, старости. Но ни разу, даже в самых жутких кошмарах, ему не пригрезилось, что он будет разорван стаей псов-людоедов.
Волков откинулся назад, уперся ногой в стекло и выставил перед собой автомат. Очередная собака взлетела на капот, ударилась в стекло грудью. С хрустом вырвался из рамы правый угол. Черный уплотнитель повис над рулем.
Стрелок моментально переместил ствол автомата, нажал на курок. Пуля прошла сквозь стекло, сбросив пса с капота. Пламя полыхнуло у самого лица Лукина. Тот от неожиданности вздрогнул, шарахнулся к дверце, едва не упустив руль. От автоматных выстрелов, звучащих в столь малом пространстве, создавалось впечатление, что по голове бьют чем-то тяжелым и гулким. Люди глохли. Волков удерживал на месте стекло, цедя сквозь стиснутые зубы явно не пушкинские строки. Лукин вторил ему, пригнувшись к рулю, — сквозь украшенное трещинами стекло он почти ничего не видел. Солдат же просто стрелял. Молча и деловито, словно выполнял будничную, повседневную работу. Получалось у него очень споро.