— Я буду такая милая, что вы меня не сможете выгнать.
— Сомневаюсь.
— Вот увидите.
Поля на окраине города были уже совсем черными. Только впереди ползла пара-другая габаритных огней.
— По-моему, мы должны купить урну для праха Барри, — сказала Меган.
— Может, развеять его с вершины горы. Это нас еще больше сблизит. Мы будем любить друг друга вечно, хотя встретились всего восемь часов назад.
Лили покосилась на Меган.
— Тебе обязательно надо испепелить все, что под руку попадется?
Меган снова отвернулась к окну.
— Нет.
— Хорошо.
Лили не верила, что сможет любить кого-нибудь вечно. Но любовь — странная штука. Восемь часов назад она не открыла бы дверь, чтобы впустить Барри в свой дом; теперь он умер, и ей его не хватало. Прозвонил звонок, и ее жизнь изменилась. Барри навсегда останется у нее в голове. И Меган тоже. И Ричард будет казаться другим, когда она вернется домой. Они уже больше не молоды. Но и не стары. Просто плывут по течению. Время идет, и их жизнь проходит, как будто без них. Любовь — странная штука. Умирает собака, и ты задумываешься о том, кто ты есть. Приезжает девочка, и ты не понимаешь, где она была все эти годы. Все живое обращается в прах, и ты удивляешься, почему не ожидала, что это будущее наступит, хотя единственное, что стоит знать, — это то, что будущее обязательно наступит, только ты почему-то не ожидаешь, что оно наступит для тебя.
Миска с водой для Барри поймала солнечный луч из восточного окна кухни. Еда его осталась нетронутой, и ключей Лили не было на разделочном столе, куда она их всегда клала. Ричард открыл дверь из кухни в гараж. Там, где обычно стояла машина Лили, было пусто и тихо, потому что ветер не дул, и деревья не шумели ветвями. Когда-нибудь они с Лили переедут в другой дом, а может, будут жить здесь, пока не умрет один из них, а потом и второй. После этого какие-нибудь незнакомцы купят дом и обживут его. Вся память о нем и Лили постепенно сотрется. Ричард отворил дверь в кладовую, где он держал инструменты. Вся эта свалка из гвоздей, молотков, отверток и дрелей показалась ему странной и чудесной. Он выбрал дрель на батарейках, ту, что имела форму фонарика со сверлом на конце. Потом открыл гаражную дверь. Приехав, он поставил пикап Меган на дорожке перед домом, и следы от колес на гравии уже исчезли под свежевыпавшим снегом. Он прошел по саду. Все умерло на зиму. Деревья стояли неподвижно, а снег, который лежал на листьях, осыпался ему на плечи, когда он подныривал под ветки, огибая дом. Позади дома был небольшой каньон, и мертвые деревья темнели, нетронутые там, где когда-то упали. Над Ричардом нависала веранда, где они с Лили читали книги, пили кофе и смотрели, как сумерки превращают каньон из зеленого в черный. Он остановился у одного из брусьев, подпирающих веранду. Нажал кнопку на дрели, и сверло завертелось. Сначала от бруса отваливались засохшие кусочки грязи и плесени, потом белые стружки стали накручиваться на сверло и спархивать на землю. Он вырезал на дереве имена, свое и Лили, а когда буквы сделались отчетливыми, отступил и тщательно осмотрел их, смахивая приставшие к краям щепки. Подумал, не написать ли «здесь были», но решил, что это ни к чему, хватит и имен. Вылезая по склону обратно, он услышал, как машина Лили заезжает в гараж. Потом, щелкнув, открылась дверца. Первой из машины вышла Меган. Ричард увидел ее и сразу же безотчетно стал искать глазами Барри. Ричарда поразило, что пикап Меган, стоящий на их дорожке, выглядит совершенно привычно. Этот блик солнца на его лобовом стекле он словно видел уже тысячу раз. Но он никогда не видел в этом свете Лили. Она обернулась и увидела Ричарда в снегу, с дрелью в руке. Ему надо было накинуть куртку. Сейчас слишком холодно, чтобы ходить раздетым. На мгновение она забыла, что это человек, с которым она живет. Куда делись двадцать три года?
— Раз Барри у вас нет, я могу на немножко остаться, — сказала Меган.
Она чувствовала, как пристально они на нее смотрят, но постаралась выкинуть это из головы.
— Ненадолго, — сказала она. — Потому что когда-нибудь… ну да, когда-нибудь вам придется меня отпустить.