Передняя часть «Вольво» с пассажирской стороны была смята, но в остальном машина выглядела нормально. Лили обошла вокруг нее по хрусткому льду. Кроме их фар на пустынной параллельной дороге не было ни единого светового пятнышка.
— По-моему, ехать можно, — сказала она. Меган кивнула. Похоже, что вызванное аварией потрясение на время притупило в ней охоту бедокурить. Лили посмотрела на нее сквозь мелкую ледяную морось, которая начала сеяться с неба.
— Сколько пожаров ты устроила?
— Один, — быстро ответила Меган.
Лили сердито нахмурилась.
— Ладно, два, но второй — это не я придумала.
— Очень благородно.
— Вы же не скажете, правда? — спросила Меган.
— Кому, твоим родителям? Или они тоже выдуманные, как твой бойфренд? Меган засунула руки в карманы куртки. Упершись взглядом в землю, она повозила кончиком ботинка в ледяной грязи.
— Ницше говорит, все лжецы мудрые, — пробормотала она. — К тому же я нашла Барри, ведь так?
— Нашла? Подумаешь! Нашла не считается! Нашла — это везение! — Ну хорошо, тогда я нашла вас, а вы спасаете Барри жизнь. Это считается. Морось прочистила Лили голову, она покалывала ей лицо, и Лили почувствовала себя свежей и бодрой. Эта авария казалась лучшим, что произошло с ней за много лет. Она словно помолодела, и это сделало ее снисходительнее.
— Знаешь, — сказала она, — ты несешь такую наивную ахинею, что это даже умиляет. Лезь в машину. Я поведу. Они пошли навстречу друг другу в лучах фар, обменявшись по дороге маленькими кивками. Потом Лили остановила Меган, положив руку ей на плечо.
— У тебя кровь. — Она легонько провела пальцем по лбу девушки, а потом подняла ее лицо за подбородок к свету и рассматривала, пока Меган не прикусила губу и не пожала плечами. Ей лет пятнадцать, решила Лили, максимум шестнадцать. Нагнувшись, она окунула пальцы в снег. Стерла кровь с теплой кожи Меган, и под ней, на лбу, открылся глубокий порез.
— Жить будешь, — сказала она.
Потом заняла водительское место, рядом с ребенком, за которого теперь отвечала.
Сидя за рулем пикапа, который медленно катил по грунтовке, на которой жил ветеринар, Ричард вглядывался в номера домов. На поле с высокой, подернутой инеем травой — должно быть, на сено — ржавели старые тракторы. Или сено заготавливают только летом? Вроде бы да, но это могла быть какая-нибудь специальная зимняя трава, выращенная учеными по заказу государства. Фары пикапа осветили подъездную аллейку. Ричарду не понравился флаг Конфедерации, висящий на железных воротах рядом с измятым почтовым ящиком, но силуэты лошадей на маленьком заснеженном пастбище успокоили его. Лошади — мирные, незлобивые животные. Тот, кто держит лошадей, не может не поддаться влиянию их темперамента. Оставив машину на обочине, Ричард прошел в ворота и дальше по грязной аллейке. Через считанные секунды раздался лай сразу нескольких собак — одни лаяли громко, от души, а другие как-то нерешительно, будто те, что были мягче характером, поглядывали на сердитых и думали, лаять мне или не стоит? Железная сетка под натиском рассвирепевшей своры пела, как рождественские колокола. Ричард вдруг с полной уверенностью почувствовал, что в доме есть автоматическое оружие. Ветеринар, должно быть, разочарован тем, что во время первой войны в Персидском заливе не удалось взять Багдад. У него были собаки, натасканные на поиск взрывчатки, но этот жалкий генералишка, его командир, повернул назад раньше, чем ему представился шанс выпустить их на охоту. Эта история закалила ветеринара, и теперь он хранит у себя дома пару гранатометов. Когда Ричард начал отступление, дверь дома отворилась. На пороге стоял мальчик. Лет девяти, может, десяти. В пижаме, с фонарем в руке. Он посветил им на жухлую траву и черный лед в палисаднике. Осколки разбитых бутылок поблескивали, попадая под луч.
— Если вы священник, то не бойтесь, — сказал он.
Ричард понимал, что не успеет добежать до пикапа Меган раньше, чем его нагонят собаки. Огоньки ближайших домов неярко поблескивали во тьме, но его вопли вряд ли донесутся туда, когда эти псы вонзят клыки в его плоть, прежде чем растерзать ее на куски. Поэтому он сказал:
— Я священник.
— Идите сюда.
Когда Ричард материализовался из темноты, мальчик сказал:
— Вы одеты не как священник. И где ваша Библия?
— Я думал, у вас дома есть.
— У нас их много, но они простые.
— Для Господа все Библии особенные.
На одном глазу у мальчика была белая повязка. Он прищурился на Ричарда другим.
— Ладно, заходите и давайте, молитесь. Вы же для этого пришли. Внутри был скособоченный журнальный столик на трех ножках, у кресла не хватало ручки. Около кушетки Ричард увидел пепельницу с горой окурков.