С яблочной шарлоткой и матерью мальчика Самоварову связывало одно особое – не для нее, а, как выяснилось почти шесть лет назад, для Регины – воспоминание.
– Ладно, – выдавила из себя Варвара Сергеевна. – Бери книгу, почитаешь на кухне. Помогать мне не надо.
Когда Жора вышел в туалет, а на сковородке золотились и шипели отбивные, Самоваровой наконец удалось дозвониться до конторы.
Из скорого и скомканного разговора с коллегой Поротниковой она выяснила, что нотариус – ну кто бы сомневался, все один к одному! – третьего дня ушла в отпуск и уехала к беременной дочери в Грузию.
Само собой, обсуждать с ней выданную коллегой доверенность никто не стал.
Глядя на мальчика, который, хоть и с некоторой скованностью в движениях, но уже безо всякого страха на лице, вернувшись на кухню, примостился на табуретке, Варвара Сергеевна удрученно понимала – ей надо было принять одно из двух непростых решений: либо до прихода доктора вызвать полицию и службу опеки и сдать мальчика властям, либо, смирившись с очередным вторжением Регины в ее жизнь и принимая в расчет доверенность, оставить ребенка у себя.
Поставив перед мальчиком тарелку с отбивной и комковатым, приготовленным наспех картофельным пюре, она достала из сумочки портсигар с папиросами.
– Приятного аппетита! – наблюдая, как Жора приученными пальчиками схватил нож в правую руку, а вилку в левую, сказала она. – Ешь, я скоро приду.
– А ты куда?
– Покурить на балкон, – не стала юлить Самоварова.
– Курить вредно, – с укором поглядел на нее мальчишка.
– Тебя забыла спросить!
Выпустив в не ведающий забот танцующий май изрядную порцию дыма, она дозвонилась до доктора.
– Валер… у меня сложилась непростая ситуация, – несмотря на полный эмоциональный раздрай, Варвара Сергеевна, зная, что доктор очень занят на работе, старалась быть предельно краткой. – У нас в доме гость. Ребенок. Ты вроде в магазин сегодня планировал зайти. В фермерский, рядом с работой, – скороговоркой выпалила она.
– Как интересно… Что за ребенок? – удивился Валерий Павлович.
– Придешь – расскажу.
– А магазин здесь при чем?
– Надо купить продукты. Я хотела сама зайти, но… сейчас выходить не с руки.
– Ладно… – протянул озадаченный доктор. – Кинь сообщение, что купить.
Нажав отбой, она уже понимала, что ни в какие органы звонить не будет.
Мерзавка рассчитала верно – совесть не позволяла Варваре Сергеевне хладнокровно и законно избавиться от ребенка.
И обе, только они обе, знали причину, мешавшую Самоваровой принять единственно верное решение.
Можно было посоветоваться с доктором, но для того, чтобы он помог в непростой ситуации хотя бы советом, пришлось бы открыть ему всю правду о Регине.
А Самоваровой этого хотелось меньше всего на свете.
Не прочитав и две страницы одного из самых ее любимых рассказов Чехова – «Крыжовник», Жора назвал его «отстойным».
Выхватив из его рук книгу, Самоварова спорить не стала – невзирая на сильно опережающее физику умственное развитие мальчика, великий писатель был ему явно не по возрасту.
Скучный мультик, идущий по одному из центральных каналов, Жора наотрез отказался смотреть, зато проявил некоторый интерес к относительно недавней экранизации «Идиота» Достоевского.
– Хотел бы жить в то время? – уже понимая, что с маленьким гостем можно и нужно говорить не так, как с его ровесницей Линой, спросила Самоварова.
Прежде чем ответить, он, хмуря черные бровки, задумался.
– Да… Я бы хотел такую няню, как Арина Родионовна.
– Она была няней Пушкина. А роман, по которому снят фильм, написал Достоевский и…
– Знаю! – перебил ее мальчик. – Это же было написано на экране! Но мама мне рассказывала про няню Пушкина, а до Достовалова мы еще не дошли.
– Достоевского, – не сдержала улыбки Варвара Сергеевна. – И зачем тебе такая няня?
– Она могла бы сидеть со мной и рассказывать сказки, когда мама занята. А мама сказок не знает.
– Ну… она же сказки тебе читает? И научила читать тебя.
– Да, – вновь задумался Жора, – но лучше, когда кто-то знает сказки сам.
– В чем разница? – скорее для поддержания разговора спросила Самоварова.
Как бы много Регина ни вкладывала в развитие ребенка, придумывать сказки, она, конечно, не могла – суровая проза жизни, в которой она росла, начисто исключала интерес к чудесному.
– Человек, который сам знает сказки, имеет не только этот, – Жора обвел ручонкой комнату, – но и параллельный, чем-то похожий на виртуальный, мир. Значит, живет за двоих, – уверенно подытожил свою мысль Жора.