Сашка ещё больше сдвинул шапку на лоб, снова поскрёб затылок.
— Это точно… Точно, не простые. Хотя и из породы "двор-терьер"… Этих продать можно. Рублей триста за кобеля. Ну, и сотню — за рыжую.
Коля закурил. Сказал с усмешкой:
— Я бы, Сань, тебя продал. Да только кому ты, даже такой породистый, нужен?
А Бракин смирно сидел на снегу, словно ожидая, когда решится его судьба. Изредка лизал в морду Рыжую. Рыжая очнулась. Жалобно тявкнула и начала хватать пастью грязный серый снег.
* * *
Лавров оглядел место битвы. Переулок погружался в ранние зимние сумерки; примчалась, взвыв сиреной, "скорая", и тут же умчалась. Народ, пришибленный, молчаливый, стал исчезать. Только военные еще толклись в дальнем конце переулка.
Лавров сел в свою персональную "Волгу". Водитель вопросительно взглянул на него.
— Домой, Павел Ильич?
— Куда там "домой"… Давай на полигон.
На полигон приехали, когда сквозь плотные тёмные облака на несколько минут выглянуло багровое солнце, тонувшее за горизонтом. Вершины дымящихся мусорных гор окрасились кровавыми отсветами.
Хрипло каркало вороньё. Высоко в небе всё ещё кружили несколько стервятников, высматривая добычу. Под горой замерли два бульдозера, рабочие курили на крыльце сторожки, ожидая автобус. Снег стал мягким, рыхлым, и над полигоном стояла удушливая, тошнотворная вонь.
Лавров велел водителю:
— Только не въезжай в самое говно. Остановись, где почище.
Остановились метров за сто от сторожки. Начальник смены, увидев его, вышел было на крыльцо, потом махнул рукой. Если надо, дескать, — сам подойдёт. Пусть потом ему ботиночки молодая жена отмывает.
Лавров нехотя вылез, зажал нос рукой и сделал несколько шагов по направлению к сторожке. Подождал. Никто к нему и не думал бежать с докладом.
Вот дерьмо собачье!
Только над кромкой ближайших мусорных гор показались головы нескольких любопытных бомжей.
В машине заговорила рация, Лавров взял протянутый водителем микрофон.
— Пал Ильич, ты где? — раздался низкий бас директора "Спецавтохозяйства".
— На полигоне.
— А чего там делаешь? — удивился бас. — Ты вот что, давай-ка сейчас в контору. В шесть часов разборки будут в "Белом доме". Губернатор вызывает. Наделал ты шума…
— Ничего я не наделал! — обиженно выкрикнул Лавров. — Собака на меня из-за забора кинулась. Кто ж знал, что она цепная и не бешеная?
Директор помолчал.
— Это всё понятно, и не в этом беда… Ты мне лучше скажи, кто тебе, старому дураку, взведённый автомат в руки дал?
Лавров не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, — швырнул микрофон в кабину и, с треском захлопнув дверцу, зашагал к сторожке, не разбирая дороги, — прямо по каше из снега и отходов.
Но, пока он шёл, его обогнал служебный "пазик". Рабочие, которые топтались возле сторожки, делая вид, что работают, быстро попрыгали внутрь автобуса, словно не желая встречаться с Лавровым.
— У, б…! — выматерился Лавров и остановился.
Темнело быстро и неотвратимо. Издалека, из переполненного питомника, доносились звуки собачьей грызни. Сторожиха закрывала ворота огороженной территории полигона.
Слева, прикрытая железобетонной заглушкой, слегка парила та самая знаменитая "труба Беккера", разнося в сыром воздухе тошнотворный запах недоваренной требухи.
Справа, на кручах, шевелились смутные тени бомжей.
А впереди, у ограды, на снегу чернели силуэты двух собак. Лаврову показалось, что собаки смотрели на него.
"Да, зря я сюда приехал", — подумал он.
Неудачный день. Всё пошло кувырком с самого начала, когда выяснилось, что к операции подключились и ОМОН, и воинская часть. "Будто бы мы сами не справились бы!" — подумал Лавров.
Он повернулся и пошёл к машине. Внизу, под ногами, что-то чавкало. Вот и водителю, Гришке, работы прибавил — коврик в машине мыть придётся.
Что за день!..
"Да ничего, — размышлял Лавров дальше, — вывернусь как-нибудь. Не впервой. А, действительно, какая сука мне готовый к стрельбе автомат дала?"
Он начал вспоминать. Вроде, это был какой-то молоденький милиционер-патрульный. Или омоновец? Чёрт, некогда было глядеть, запоминать. Вроде, молодой такой, пацан совсем. Струхнул, видать, перед генералом. И ведь, зараза, правы они все: автомат-то был полностью готов к стрельбе. С предохранителей снят, патрон в патронник дослан, и регулятор поставлен на непрерывную стрельбу. Как будто нарочно, специально, падла…
В мозгу затеплилась какая-то отгадка, ключ ко всей истории. Но, главное, теперь всё можно было свалить на молодого омоновца. "Вот этого сосунка и надо наказывать… А то ишь — сразу "ра-апорт!"…
А во-вторых, его, Лаврова, просто… подставили. Вот оно! Именно так — подставили!..
В темноте фыркнул двигатель, зашуршали колёса. Лавров поднял голову. Ему показалось, что его "Волга" разворачивается, и плавно, не торопясь, отъезжает.
Лавров остолбенел. Это ещё что? И свет, гад, не включает!
Да что они все сегодня, — сдурели?? В машине и мобильный остался!
Лавров плюнул. Обернулся: по периметру рабочей зоны загорелись тусклые лампочки. В сторожке свет не горел.
Лавров постоял в раздумье: шум отъезжавшей машины затих вдали. И сразу вокруг будто наступила мёртвая тишина. Ни ворон, ни бомжей, ни собачьей грызни в переполненном питомнике.
И тьма.
А потом из-за облака медленно стала выползать луна. Больная, горькая, — словно медленно открывался огромный бело-голубой глаз.
"Подставили, подставили, — тупо думал Лавров. — Только вот кто? И зачем?..".
Он топтался на месте, толстый, низенький, и вся фигура его выражала полное недоумение. Но потом что-то заставило его насторожиться.
Лавров увидел, что две собаки, сидевшие у ограды, поднялись и неспешно направились к нему. Лавров машинально оглянулся в поисках палки, камня, — какого-нибудь оружия. Впрочем, он знал, что бродячих собак легко обмануть: надо только сделать вид, будто нагнулся, чтобы поднять с дороги камень. Бродячие собаки прекрасно понимали этот жест и, как правило, поджимали хвосты и убирались восвояси.
Когда собаки приблизились и Лавров уже хотел применить испытанный обманный приём, он вдруг увидел, что собак стало больше.
Он оглянулся вокруг. Луна мертвенным светом озарила припорошенный снегом мусор. И с этих белых слегка дымящихся холмов бесшумно и медленно спускались прямо к нему, Лаврову, небольшие стаи собак. Облитые лунным светом, собаки казались серебристо-белыми.
Лавров почувствовал, что взмок. Всё это казалось нереальным и… страшным.
Первые две собаки были уже близко. Лавров быстро нагнулся, глянул искоса: собаки замерли на месте.
Но те, что спускались с круч, продолжали медленно приближаться, смыкая вокруг Лаврова круг, отрезая все пути к отступлению.
Несколько мгновений тянулась эта бредовая, нереальная сцена. Лавров не заметил, как, машинально отступая, оказался рядом с "трубой Беккера".
— А ну, пошли вон! — грозно крикнул Лавров. Поискал глазами — и, к своей радости, увидел отрезок водопроводной трубы, воткнутый в снег: этим отрезком приоткрывали заглушку.
Схватив трубу, он грозно поднял руку.
И сейчас же увидел, как дверь собачника рухнула в снег, и изнутри вывалилась огромная стая собак. Собаки молча и сосредоточенно кинулись к ограде. Ограда была из обычной проволоки, метра два в высоту, но поверху, от столба к столбу тянулись два ряда "колючки".
Не веря глазам, Лавров наблюдал, как необъятная свора собак бесшумно прыгала — и легко преодолевала ограду.
— Эй! — закричал не своим голосом Лавров. — Эй, кто-нибудь!
Он надеялся, что выйдет сторож, но в кильдыме было по-прежнему темно. Может быть, услышат бомжи? Уж им-то никак не выгодно, что на полигоне, считавшемся их законной территорией, произойдет ЧП, найдут мёртвого генерала.
Но и эта тайная надежда рухнула: никто не показался.
И, внезапно похолодев, Лавров понял: не найдут! Не найдут никакого генерала — ни мёртвого, ни живого. Не найдут даже клочка камуфляжной формы, а не то, что тела.