— Да я и не спорю, — миролюбиво сказал милиционер. — Только порядок сейчас такой: всех новых собак положено сводить к ветеринару, чтобы он справку дал. А без справки собака как бы недействительная. Её могут случайно отловить.
— Как это — "случайно"? — насторожилась баба.
— Ну, допустим, вы её выпустите погулять, а на улице её и поймают. Всем патрулям сейчас приказано собак без хозяев ловить, усыплять, и доставлять в питомник.
— На улицу мы её не пустим, — сказала баба. — Да он и сам не пойдёт. Видать, тоже наслышан про ваши "неувязочки". Вам неувязочки, а детям — горе.
— Ладно, — сказал милиционер. — Как зовут собаку? Мне записать надо.
— Тарзан.
— Сколько лет?
— А кто ж считал? Ну, Алёнке шесть в том году исполнилось, а Тарзан уже был, когда она родилась. Родители Алёнкины его щеночком под воротами подобрали. Подкинул кто-то. Пока маленький-то был — ещё ничего, а вот вырос, — целый конь, так одни хлопоты с ним. Весь палисадник, говорю, засрал… Извините, конечно, на таком слове.
— Ну, ладно. Запишем — "семь лет".
— Да ему все девять, — возразила баба просто так, из желания противоречить этому странному "помощнику участкового", который о заговорённый порог запнулся.
— Хорошо, — легко согласился милиционер, — запишем: "девять".
Он захлопнул планшетку, оглядел кухню, хмыкнул. Внезапно встал.
— В общем, так, хозяйка… Вам необходимо в трёхдневный срок получить справку у ветеринара, что собака здоровая. Мы проверим. А, кстати, это не она? Вернее, он.
Милиционер смотрел в дальнее окошко, выходившее во двор. Там по дорожке мимо дровяника носился Тарзан, а его догоняли мальчишка и девочка.
— Он и есть, — подтвердила баба.
Милиционер внимательно смотрел ещё с полминуты, потом повернулся, надел шапку, попрощался и ушёл. Кстати, переступая через порог, он почему-то высоко поднимал ноги.
Алёнка влетела в избу румяная, весёлая.
— Баба, а кто это к нам приходил?
— Кто-кто… милиционер приходил.
— Зачем? — округлила глаза Алёнка.
— Ох… Про Тарзана твоего всё выспрашивал. Где он был, да почему нет справки от ветеринара. Говорит, справки сейчас у всех должны быть, что собака не бешеная. Иначе, говорит, его это… случайно поймают и усыпят… — И добавила тихо: — Вот же нелюди! Нелюди и есть…
— И что, у всех соседей такие справки есть? — спросила Алёнка.
Баба остановилась, подумала. С удивлением взглянула на Алёнку.
— А ведь верно! И как это мне самой на ум не пришло? Пойду-ка я к бабе Клаве. Да к Наде зайду. Поспрашиваю. У них-то тоже кобели есть.
И баба, прикрикнув:
— А ты сядь, поешь! — стала одеваться.
* * *
Она вернулась через час, сердитая, тронь, — зашипит.
— Что, баба? — спросила Алёнка. — Узнала про справку?
— Узнала, — кратко ответила баба и больше ничего не сказала.
Алёнка заперла Тарзана в стайке, чмокнула его в лоб на прощанье, и побежала домой.
Было уже темно. По радио рассказывали об успехах какого-то завода, который возглавил новый директор, или, по-новому, "внешний управляющий".
Баба поставила на стол тарелки с супом, нарезала хлеба, вскипятила чайник.
Алёнка потренькала жестяным умывальником, наскоро вымыв руки.
Сели ужинать. Алёнка съела всё и попросила добавки.
— Ну, ты сегодня прямо молодец, — сказала баба, наливая добавки, и почему-то вздохнула.
* * *
За воротами, у низкой ограды палисадника, стоял какой-то человек, глядел в освещённое окно. Ему был виден тёмный коридор, а в конце — часть залитой светом кухни. Там за столом, болтая ногами и весело что-то рассказывая, сидела маленькая девочка с тугими светлыми косичками.
* * *
Улица Карташова. "Губернаторский" дом
Был одиннадцатый час ночи, когда белая "Волга" остановилась перед чугунной витой калиткой. Трёхэтажный краснокирпичный особнячок, окружённый пихтами, светился почти всеми окнами. Особнячок строили по проекту турецкой фирмы, и дом получился, как игрушечка — что внутри, что снаружи. Особенно почему-то умилял губернатора флюгер в виде парусника, установленный на шпиле на коническом жестяном куполе. Парусник показывал бушпритом, куда дует ветер, а при сильном ветре начинал весело трещать.
Действительно, при чём тут парусник? Ближайшее море от Томска — за тысячу с лишним километров. Да и то — не море, а Ледовитый океан. По идее, надо было бы петуха установить. Но, во-первых, петух над домом губернатора — несолидно. Во-вторых — опять же, ассоциации нехорошие. Тут недавно внучка вслух сказку читала про золотого петушка. С очень неприятным финалом. Потом приставала: "А почему петушок старичка клюнул, а не шемаханскую царицу? Она же самая злая!".
Да и царь-старичок не из добреньких, — подумал тогда Максим Феофилактыч. И обрадовался: хорошо, что петуха на шпиль не посадили. А ведь было, было такое предложение…
Губернатор вылез из машины. У калитки с той стороны сразу же возникла громадная немецкая овчарка. Овчарка сдержанно гавкнула, помахала хвостом. Губернатор нажал на кнопку звонка. Над входной дверью был установлен маленький, почти незаметный с улицы объектив видеокамеры, вставленный в просверленный кирпич.
Над парадной дверью вспыхнули все лампы, во дворе сразу стало светло. Калитка щёлкнула, открылась.
— Не жди, езжай, — устало сказал губернатор водителю.
— Так не положено, — привычно ответил тот.
— Езжай, сказано! Я тут ещё с собакой постою, воздухом подышу…
Водитель ничего не сказал, и плавно, почти бесшумно отъехал. Его машина только снаружи была "Волгой". Внутри это был полный "Мерседес", изготовленный по спецзаказу.
Отъехав за угол соседнего дома, водитель развернулся, чуть-чуть подал вперёд, чтобы был виден двор губернаторского дома, заглушил двигатель, выключил свет.
Губернатор неторопливо побрёл по аллее из редких пихт к дому. Водитель хорошо видел, как он на ходу трепал овчарку за загривок. Потом поднял что-то с обочины, бросил по направлению к парадному крыльцу. Овчарка бросилась следом. Вернулась.
Губернатор присел на край скамьи из витого чугуна с деревянным сиденьем.
Сидел довольно долго. Наконец, поднялся, и пошёл к входным дверям.
Водитель в притаившейся "Волге" облегченно вздохнул и повернул ключ зажигания: всё, на сегодня рабочий день закончен. Можно ехать.
Но в следующее мгновение он забыл и о ключе зажигания, и о рабочем дне.
Из-под пихты навстречу губернатору вышло какое-то чудовище. Водитель подался вперёд, вгляделся. Это была огромная бело-серебристая собака.
Она спокойно вышла на аллею и села, глядя на губернатора светящимися глазами.
Овчарка крутанулась на месте, взвыла, и с неистовым лаем бросилась на Белую. А дальше произошло невероятное: громадная, тренированная, откормленная, обученная по всем правилам служебная овчарка от одного взмаха лапы Белой отлетела, перевернувшись в воздухе.
А Белая сидела спокойно, не шевелясь, и смотрела только на губернатора. Максим Феофилактыч застыл на месте. Оглянулся по сторонам. Весь его вид выражал полнейшее недоумение.
Между тем овчарка вскочила и, даже не отряхнув с себя снег, уже всерьёз, как на учениях, бросилась на Белую, целясь ей в горло.
Белая снова взмахнула лапой. И овчарка оказалась на тротуаре, на спине, бешено молотя воздух лапами. А Белая положила ей лапу на брюхо, коротко нагнулась. Раздался визг и овчарка судорожно забилась на тротуарных плитках.
Максим Феофилактыч похолодел: из-под горла овчарки вытекала чёрная, слегка пенистая кровь.
Включился громкоговоритель, и раздался голос жены:
— Максим, что там такое??
— А чёрт его знает… — непослушными губами выговорил губернатор.
Белая внезапно поднялась, перешагнула через овчарку и медленно, как бы нехотя, двинулась к неподвижно стоявшему человеку.
Максим внезапно опомнился: