С отчаянным проворством и скоростью подстреленной пантеры я перемахнула через бездвижное дядюшкино тело, но споткнулась о его задранные домиком ноги и упала. Послышался глухой стук и пронзительный визг Наташи, но я тут же оттолкнулась коленями от мертвеца, вскочила и, не оглядываясь, побежала вверх по лестнице, мимо съёжившейся от ужаса невесты покойного Виктора Сергеевича, мимо бледной собранной мамы и заспанной растрёпанной Люси. Я схватила Сару за руку, оттащила её от перил вглубь холла второго этажа и крепко прижала к себе. Она не сопротивлялась и обняла меня в ответ, зарывшись лицом мне в плечо. Мы не обнимались так несколько лет, довольствуясь ничего не значащими поцелуями в мамином стиле щека-к-щеке, лёгкими ободряющими прикосновениями и похлопываниями по плечу. От неё пахло клубникой, мятой и чем-то ещё, чем-то свежим и пряным: так пахли только что открытые банки квашенной капусты, которые Люся приносила зимой из холодного погреба в тёплую, уютную кухню маминого дома моего детства. Я запустила руку в её волосы, которые так давно не расчесывала и не заплетала в косы, и почувствовала, как из глаз полились градом холодные неудержимые слёзы.
Следователь оказался молодым и очень симпатичным мужчиной с большими серыми глазами. Все без исключения, даже безмерно скорбящая невеста Виктора Сергеевича, были рады его приходу и говорили без умолку, рассказывая о событиях прошлой ночи. Удивительно, что может сделать с компанией женщин присутствие одного-единственного человека противоположного пола: неприятности забываются, грусть улетучивается на время, и начинается здоровое соперничество за внимание.
Мало кто из нас помнил финал вечера — слишком пьяным оказалось мамино вино из красной смородины, но поучаствовать в разговоре хотелось всем.
— Я ушла часов в двенадцать, — тараторила Кира, — да, мама? Я наливку пролила, помнишь?
— Нет, в половину двенадцатого только Сара пошла спать, — сухо отвечала Кристина, вытягивая шею. — Мы засиделись дольше.
— Я вообще на время не смотрела, — смущённо добавляла Карина. — Мне почему-то так грустно было вчера…
— Сколько же мы сидели?
— Часа три точно.
— Не может быть! Как часа три? Нет, мы сразу потом разошлись. Около двенадцати. Как только я наливку пролила, так и разошлись.
— До состояния, чтобы наливку проливать, нужно было дойти. За полчаса попробуй уложись! — Люся насмешливо смотрела на Киру, которая продолжала уверять, что нисколечко не опьянела и пошла спать по собственной воле, потому что захотела, а не потому, что её увели под руки.
— Мы же потом ещё пели, — вдруг вспомнила я, и знакомый похмельный стыд подкатил к горлу, губы скривились от осознания невозможности что-либо изменить, тело бросило в пот.
Собравшиеся согласно закивали головами. Следователь переводил заинтересованный взгляд с одной из нас на другую и с трудом сдерживал улыбку.
— Вы выпили вчера две пятилитровые бутыли, — безжалостно начала Люся, глядя на нас. — Что вы можете помнить? Я убирала со стола, когда все разошлись, поэтому точно знаю.
Следователь оживился:
— Так вы уходили последней?
— Из нас — да, — невозмутимо ответила Люся. — Я, простите, мужчин не считаю — я только за девочками приучена следить.
Лицо её угрожающе оскалилось, как у собаки, готовой броситься на обидчика.
— Так где же был покойный, простите, Виктор Сергеевич, когда вы уходили? — следователь не сводил с Люси глаз.
— Он остался сидеть за столом, а куда дальше делся — понятия не имею. Я ему не нянька, чтобы до кровати провожать! — в Люсином голосе послышалась плохо скрываемая неприязнь. — Перед ним водки недопитая бутылка стояла, вот он и не уходил. Не возиться же мне с ним было, у него вон — своя сиделка есть.
Люся кивнула на блондинку, которая от таких слов вновь залилась слезами.
— Похоже, что вы его недолюбливаете, дядю вашего, — начал следователь, но Люся не дала ему договорить.
— А за что мне его любить-то? Он мне не дядя и даже не родственник, — её тощая грудь воинственно выпятилась вперёд, лицо приобрело вызывающее выражение. — Свалился, как снег на голову. Тридцать с лишним лет про него слышно не было, а тут, как старуха померла, сразу объявился.
Мама попыталась перевести разговор в другое русло:
— Люся недолюбливала моего покойного мужа, брата Виктора Сергеевича, вы не обращайте внимания.
Симпатичный дознаватель не последовал совету и весь превратился в слух, его глаза пытливо присматривались к каждой из нас по очереди, скользнув без особого интереса лишь по Наташе.