— Если нужна будет моя подпись на каких-то документах, позвони. Приехать в ближайшее время не смогу, но сейчас почти всё можно решить по электронке, так что…
Мама отрешённо кивнула, глядя в пустоту.
— Ну, я пойду собираться. Нам скоро выходить.
Ещё один кивок головой и лишь тактичное молчаливое понимание в ответ.
Пока мы с Сарой одевались наверху, мама успела разбудить остальных. Они ждали нас в прихожей, выстроившись плечом к плечу, как на школьной утренней линейке. Прощаться я не люблю, впрочем, это общая семейная черта. Наши прощания всегда столь же кратки и немногословны, сколь и приветствия: короткие объятия, троекратное прикосновение щеками и скупое напутствие напоследок: «Счастливо доехать» или «Ну, созвонимся». Так произошло и в этот раз, Сара даже не успела напустить на себя равнодушный скучающий вид. Раз, два, три, четыре, и мы свободны. Сухая и непреклонная, как метроном, Кристина, за ней — Кира с едва уловимым вопросом во взгляде, милая Карина, ткнувшаяся мне в ухо влажными губами, и, наконец, мама, маленькая сильная женщина с чёрными глазами-смородинами, совершенная в своей лаконичности и законченности образа. Они ни о чём меня не спросили, не упрекнули и не осудили мой неожиданный трусливый побег. Им не потребовалось объяснений, они и так меня поняли.
На заднем плане маячила блондинка Наташа, успевшая с утра по привычке нарисовать стрелки, припудриться и начесать жидкие волосы: её потерянное, полное непонимания и откровенной глупости лицо выглядело расплывчатым пятном, похожим на комок дрожжевого теста. Она выбивалась из ряда и не гармонировала с моими женщинами: строгими, тёмными, неподвижными и молчаливо-прекрасными. У Наташи не получалось молчать и сохранять спокойствие: не произнося ни слова, она будто бы без умолку молола языком, как базарная баба, и трепыхалась из стороны в сторону бесцветным желатиновым желе. «Нет, она точно не из наших, совсем другая», — подумала я, взглянув на неё. Всё-таки мы с сёстрами и мама похожи, какими бы чужими и далёкими мы друг другу ни казались. Выходит, хоть и странная, но семья.
Собаки дружно лаяли нам вслед, пока мы катили чемоданы по дорожке в сторону калитки к припаркованному на обочине такси. Колёсики розового чемодана Сары перескакивали по неровной поверхности и явственно напевали: ‘Goodbye-goodbye-bye-bye’, — их ритм никак не хотел укладываться в долгое русское «до свидания». Колёса моего чемодана вторили Сариным, не столь звонко и уверенно, но так же на две доли: ‘Good-bye-good-bye’, — или это было «про-щай», кто знает? Перед тем, как сесть в такси, я обернулась. Окнá кухни не было видно из-за ветвей тощих яблонек, но я знала, что мама стоит возле него и смотрит — я безошибочно почувствовала её взгляд. Возможно, плачет, но совсем чуть-чуть, практически незаметно постороннему взгляду, лишь глаза блестят несколько больше обычного. Странные мы существа, женщины! Плачем по любому поводу, то навзрыд, зарывшись головой в ладони или подушку, а то гордо вздёрнув голову на вытянутой шее, и наши слёзы, не находя выхода, возвращаются обратно в копилку, чтобы в следующий раз хлынуть нескончаемым потоком, смывающим всё на своём пути. Она, наверняка, и тогда плакала. Он лежал у подножья лестницы со сломанной шеей, а она рыдала на верхней ступеньке, утешаемая Люсей. И непонятно было, кого больше жаль: себя или его, свою загубленную жизнь или его — закончившуюся.
На выезде из посёлка у меня зазвонил телефон. Номер незнакомый, московский, и поначалу я не хотела брать трубку, но звонивший не сдавался — сдалась я.
— Каролина Сергеевна? — спросил приятный мужской голос. — Это Сергей Александрович, следователь по вашему делу.
Я необычайно удивилась.
— Ну да, ну да. Следователь по делу, которого нет.
Он искренне и весело рассмеялся в ответ:
— Вы ведь сегодня улетаете. Из какого аэропорта, не подскажете?
— А вам зачем? — нахмурилась я.
— Хочу вас проводить, если вы не против. Так какой аэропорт?
Я машинально назвала место и время отправления, добавив, что очень скоро буду там.
— Не слишком ли рано выехали?
Мне не понравился его чересчур ироничный тон.
— Пробки, знаете ли. Это же Москва, а я не люблю опаздывать.
Мне хватило ума не оправдываться за то, что я сбежала из маминого дома.
— Похвальная пунктуальность, — хмыкнул он, безусловно, догадавшись о моих истинных мотивах, — меня самого необыкновенно раздражают опаздывающие люди… Что ж, тогда до встречи. Я вас наберу.
Следователь приехал в аэропорт минут через сорок, когда мы уже позавтракали, быстро нашёл нас и уселся прямо напротив меня. Я заказала себе большой капучино, он — двойной эспрессо с лимоном. Регистрация на наш рейс пока не началась, поэтому нам некуда было торопиться.