ВЕРА (оживленно): Мы думали, что кома это как фуршет перед кладбищем!
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Клиническая смерть и смерть в клинике это разве не одно и тоже?..
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (перебивает): Это разные вещи. Поверьте, многие из этого состояния выходят и живут еще сто лет.
НАДЕЖДА: Как — сто?!
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Ну, плюс-минус трамвайная остановка. Если я скажу 94, вам станет легче?
НАДЕЖДА: Но мне тогда будет 135, фу-фу-фу! Зачем мне там эти деньги!
НИКОЛАЙ: Успокойся! Ты тут не одна ждешь- не дождешься!
ВЕРА: А я бы хотела присутствовать до самого конца.
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Не с вашим счастьем. Дом престарелых Евгений Петрович построил на другом конце города… А мы всё делаем для того, чтобы он ожил, у нас прекрасное оборудование, медпрепараты, но и вы должны помочь.
НИКОЛАЙ: Доллары, евро, юани?
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Нет, покупать по второму разу ничего не нужно. Он уже все купил. Как знал, что пригодится…Понимаете, есть вероятность, что органы слуха не повреждены.
Она победно смотрит на посетителей, но те молчат, не реагируя.
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (громко и отчетливо): Он слышит происходящее!
НИКОЛАЙ: Слышит?! (поворачивается к кровати и смотрит на пациента, старательно изображая улыбку) А он совсем не плох, выглядит замечательно!
Посетители включаются в разговор, перебивая друг друга.
ВЕРА: Даже не спорьте, хорошая пластика, причем не бюста, а лица!
НАДЕЖДА: Вот и я говорю, прическа — фу-фу-фу, волосок к волоску, куда там Кобзону, и цвет удачный.
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Давно хочу к его массажисту, пусть и мной займется.
НАДЕЖДА: У тебя тоже проблемы с простатой?
ВЕРА (Надежде): А ты откуда (пауза) такие слова знаешь?
НАДЕЖДА: Оттуда, откуда и ты.
НИКОЛАЙ: Но что же нам теперь делать?
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Надеяться на лучшее.
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Вы сами сказали, что можно не надеяться!
НИКОЛАЙ: Нас не интересует — на что надеяться, нас интересует — сколько надеяться.
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Может день, может два, а может и десять лет. Распоряжение Евгения Петровича: если что, вот в таком непредвиденном случае, то двадцать пять лет аппаратура должна работать.
НИКОЛАЙ: Двадцать пять?! Когда при советской власти отменили расстрел, это была высшая мера наказания…
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Ускорить выздоровление может общение с близкими.
ВЕРА: Вы хотите поселить здесь публичный дом?
НИКОЛАЙ: Она шутит. У него нет никого ближе нас.
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Вот тут ему по-настоящему повезло. Приходите по одному и разговаривайте так, как будто он все слышит. Рассказывайте про приятное, вспоминайте радостные моменты, главное — не вызвать у больного негативных эмоций. От них его состояние может ухудшиться вплоть до… Вы понимаете?
ВЕРА: Что, до банкротства?!
СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: До наследства, Вера, до наследства!.. Где ж он тебя, такую умную, нашел!
ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: А теперь дадим Евгению Петровичу отдохнуть. (направляется к двери, приглашая всех выйти). Насчет ваших будущих визитов я дам распоряжение охране и предупрежу персонал. Приятно было познакомиться.
Врач уходит, за ней посетители. Проходя мимо сейфа, каждый любовно смахивает с него воображаемые пылинки.
Свет гаснет.
ГОЛОС ДИКТОРА: Мы продолжаем рассказывать о г-не Раздайбеде. Евгений Петрович уже неделю находится в коме, но, как это ни парадоксально, состояние его (пауза) продолжает расти: акции холдинга «Трудовой мозоль» на последних торгах на Винницкой, простите, Венецианской бирже поднялись на 12 процентов. Ходят слухи, что Евгений Петрович отдает команды с того света! Несколько крупных бизнесменов специально попытались впасть в кому для достижения таких же результатов. В палаты интенсивной терапии образовалась живая очередь. Ну, в смысле, не совсем живая…
Зажигается свет.
Вера сидит на стуле у кровати, смотрит вверх, на экран. Она в элегантном костюме, на ногах бахилы, красивая сумочка — на спинке стула.
ВЕРА: Что мне с тех акций, лишенец… (опускает взгляд на кровать) Ты знаешь, что мне заблокировали карточку?! Да разве мне одной! В банк пришли шесть твоих прелестниц. Им тоже заблокировали… Мы полчаса стояли в одной очереди!..