Молодые люди стояли как вкопанные, понимая, что влипли. И влипли здорово. Этот дружелюбный тон не мог обмануть - они отлично знали, это не толпа беззубых пенсионеров. Укажешь таким название и назначение конечного пункта, и привет.
Вид этого здорового мужика и его огромной, пока еще беззлобно смотревшей собаки не предвещал ничего хорошего.
Валерий, умея в таких случаях держать паузу, ждал, как можно ласковее глядя на стоящих перед ним.
- Молодые люди, освободите, пожалуйста, лифт, - повторил он минуту спустя и немного отошел, освобождая место перед лифтом, но не к стене, а в сторону входной двери, таким образом отсекая им путь на улицу. Мочить будем в подъезде, подумал он почти по-президентски.
- Да мы не спешим, - сказал высокий, в глубине души надеясь, что все ограничится устным разносом.
Мужик не решится воспользоваться услугами собаки, а без нее побоится с ними связываться, как-никак их двое. Эта последняя мысль вселяла уверенность, и свойственная всем им наглость брала верх над страхом.
Большинство ошибок происходит именно от неправильной оценки и ситуации, и возможных действий противника. Попросту они не знали, с кем связались.
- Что, лифт один, что ли? - задал вопрос длинный, предлагая Валерию воспользоваться вторым лифтом и разойтись с миром. - Вот на другом и поезжай.
Внутри бывшего сержанта все кипело, бурлило, клокотало. Он начал бояться самого себя.
- А я думал, они немые, а они говорить умеют, - хрипло сказал Чуб неизвестно кому.
Первым не выдержал неизвестности маленький. Стремительно нажал кнопку верхнего этажа, но лениво закрывающиеся двери не сомкнулись. Этот маневр сержант разгадал сразу, и вперед была выставлена нога.
- Хорошая реакция, - похвалил Валерий и без скидок на возраст, рост и вес влепил юнцу пощечину.
Мелкий отлетел в угол грузового лифта. Колени подогнулись сами собой, задница коснулась пола.
- Быстро вытирайте свою мазню, - приказал Чуб, давая подросткам последнюю возможность, и они это поняли великолепно.
В таких случаях срабатывает животный инстинкт, а кто они, эти подростки, когда нападают на стариков и беспомощных? Животные. И действуют только в своре. И инстинкты у них от своры идут.
Они лихорадочно порылись в карманах, но ничего подходящего не обнаружили.
- Плохо, - жестко резюмировал сержант. - Мама памперсов и слюнявчиков не положила на сменку? Руками вытирай. Иначе мордой придется.
Ноющая щека Хорька помогла сделать правильный выбор, и он начал очищать кнопки своей чеченкой, то и дело потирая испачканной о кнопку рукой ушибленную щеку. Маленького не зря называли Хорьком. Именно за изворотливость ума и способность приспосабливаться носил это ненавистное ему
прозвище, хотя, впрочем, и внешне походил на какого-то зверька с заостренной мордочкой и мелкими зубами.
- Ну...
Долговязый побледнел, но не двинулся с места. Он был Лидером, а Лидеру не пристало подчиняться. Вторая оплеуха отбросила его в тот же угол. В тусовке он был известен как Долговязый.
Воспользовавшись тем, что дядька занялся товарищем, Хорек бросился наружу. Геркулес рванулся за ним и чуть не опрокинул хозяина. Сориентировался и Лидер. Бросился в том же направлении и был моментально завален на кафель, и единственным приятным ощущением на тот момент было для него холодное прикосновение плитки к пылающей щеке.
Конечно, самое правильное было просто выпороть, и он бы сделал это с превеликим удовольствием, с оттяжечкой, как умел делать батька, но если нет условий...
- Что, мразь, худо тебе? - спросил бывший сержант, оттаскивая собаку. Худо. Хорошо еще, что собака в наморднике. Встать! Встать!
В эти минуты Долговязый наверняка вспомнил, что еще несовершеннолетний, и ему стало невыносимо жалко себя. Уже готовый просить дяденьку отпустить с обещаниями никогда так больше не делать, затравленно косился на дверь подъезда в надежде на чудо.
Чуда не произошло. Никто так поздно не гулял. Радовало одно. Унижения не видел Хорек.
Когда дядька, схватив за куртку, провел носом по вымазанным кнопкам лифта, понял: такого не разжалобишь, да и не дядька он вовсе, а молодой мужик.
- Я же тебя предупреждал, что мордой вытирать будешь, - приговаривал Валерий упирающемуся парню.
Долговязый сделал отчаянную попытку вырваться, но тяжелая пятерня так шлепнула по щеке, что на глазах выступили слезы. Теперь Геркулесу очень не нравилось поведение юноши и хотелось проявить свое отношение к происходящему, несмотря на запреты хозяина.
- Это ты вчера к бабе приставал?
По тому, как забегали глаза, как дрогнуло и скривилось перемазанное краской лицо пацана, Валера понял - попал в точку. Аж дух перехватило, не ожидал такой удачи. Думал, весь день справки наводить придется.
- Она нас сама подонками обозвала, - вдруг выпалил пацан.
Внутри у сержанта все клокотало. Он бы мог простить лифт, но оставить без внимания выходку с любимой женщиной - никогда.
- Женилка не отросла, а туда же, - и его осенило. - Снимай штаны, приказал он ледяным голосом, - сейчас мы размер посмотрим.
- Что? - переспросил Лидер с надеждой, что ослышался.
- Штаны, говорю, снимай, и живо, - очень тихо, почти одними губами предложил бывший сержант.
- Зачем? - Долговязый ухватился обеими руками за пояс.
- Я жду, - напомнил старший и ослабил поводок рычавшего пса, который теперь почти доставал оскалившейся пастью до интимного места пацана.
Мысль о том, что поводок может лопнуть или дрогнуть держащая его рука, привела дрожащие руки в лихорадочное движение, и через пару секунд джинсы были спущены до кроссовок.
- Снимай кроссовки!
Хрип перетянутого ошейником горла не позволил раздумывать и доли секунды.
- Что снимать? - с ужасом спросил, еще на что-то надеясь, молодой, но мужик был неумолим, что подтвердил пинок под зад.
- Свяжи в узел. Связал? Давай сюда... Валера взял узел в руки и пошел к выходу. На сломленного Лидера даже не смотрел. Парень, прикрывая ладошками срамное место, вжался в угол. Выйдя на улицу, Валерий, широко размахнувшись, забросил одежду куда-то в темноту. Вернулся.
- Иди домой. Можешь соврать папочке, что к тебе хулиганы пристали.
Хозяин с собакой зашли в кабину лифта. Двери медленно отсекли их от площадки первого этажа и стоящего в простенке голого пацана. Тот бросился к выходу. Хлопнула входная дверь.
Валерий уже не видел, как замелькали в темноте белые тощие ягодицы. Он запел. И в шахте лифта, вниз и вверх одновременно, разнеслась тоска мужика по бабе.
Полюби меня, казачка, молодого казака,
Из турецкого похода возвращались два полка.
Сто возов добра за нами, сабли, кубки, жемчуга,
Все твое, полюби меня, казачка, молодого казака!
Одно точно знал Валерий и не знала его собака: а ведь взорвись, и посадили бы. Посадили. За это вонючее молодое дерьмо.
Сидеть не хотелось.
Соломон Погер накрыл голову подушкой и вздохнул. Валерка гуляет. Машину обмыл. Слышаля этот рев и многие другие. Привыкли.
Глава 19
На пустыре вокруг костерка, постоянно задуваемого порывистым ветром, сидела, тесно прижавшись друг к другу, молодежь из близлежащих домов.
Многочисленная компания разделилась на две части. Одни, подложив куски картона, на бетонной плите, другие напротив, на найденной доске, застеленной газетами... Места не хватило только Лолите, и она расположилась на коленях у самого толстого. Их съежившиеся фигуры и посиневшие лица говорили о продолжительном пребывании на свежем воздухе, на это же указывал и толстый слой подсолнуховой шелухи под ногами, обутыми в почти одинаковые кроссовки. Молодые люди "зависли" в этом месте, так как ждали "помогалу" с наркотой и уже понемногу выпили, о чем свидетельствовали две пустые бутылки из-под водки и с полдюжины одноразовых стаканов. Все собравшиеся покуривали травку и пока еще не кололись. Тем, кто сидит на героине, спиртное употреблять нельзя, так как, выпив и уколовшись, можно словить вечный кайф. Настроение было под стать погоде, хреновое, а двое вообще весь вечер молчали, изредка вздрагивая и озираясь, чем походили на очень юных алкоголиков с синдромом беспричинного страха.