— Слизеринская подстилка! — добавила Лаванда, встряхнув тщательно расчесанными волосами.
— Пошла ты! — Грейнджер выхватила палочку, и Браун с визгом спряталась за Макгонагалл, которая тоже схватилась за оружие.
— Хватит, — проговорила вернувшаяся из душевой Джиневра настолько уныло, что её послушались.
Правда, по виду рыжей было и не сказать, сколько она рыдала — вот что значит настоящая леди!
На завтраке Грейнджер снова встретила Альбуса Дамблдора. Вид у него был не менее злобный, чем у неё самой.
— Ненавижу старосту! — прошипел мальчик, заметив Гермиону. — Что это за гребанный мутант вообще?!
— Ты про Фила? — кстати, Риддл тоже почему-то ненавидел Флитвика. — Альби, будь толерантнее! Он полугоблин.
— Хрена се его родаки извращенцы! — опешил Дамблдор. — Почему волшебники такие ебнутые?
— Не знаю, я маглорожденная.
— Почему мы, маглокровки и полукровные, не можем объединиться и начать притеснять этих придурков? — спросил Альбус серьезно.
— Во-первых, потому что любая дискриминация отвратительна, — поморщилась Гермиона. На самом деле, на их потоке не было, кажется, ни одного по-настоящему магически сильного чистокровного. Та же Браун, например, её, маглорожденную, боялась, а полукровка Макгонагалл — нет. Хотя и зря. — Во-вторых, твой любимый Флитвик, технически, как раз полукровка.
— Так не с человеком же… — с отвращением выплюнул тот. — Ты бы стала, того, с гоблином?!
— Нет, конечно! — воскликнула девушка, не подумав. — Но вообще двое взрослых разумных существ имеют право сами решать, трахаться им или нет, — добавила ради справедливости. Не рано ли ему об этом? — Чем тебя староста достал? — быстро спросила она, чтобы уйти со скользкой темы.
— Он при всех однокурсниках потребовал рассказать про моих родителей, сволочь! — с ненавистью прошипел Альбус. — А я в ответ спросил, из какой он кунсткамеры выполз и есть ли у него самого родители вообще или он пробирочный. По-моему, он разозлился.
— Слушай, ну, он же не читает мысли… — вступилась Грейнджер за старосту.
— А что, волшебники это не могут? — как-то напряжённо поинтересовался Дамблдор. — Значит, не могут…
— Могут, но нужно иметь талант и долго учиться, это называется легилименция, — объяснила Гермиона. — Ну, это не совсем чтение мыслей…
— Образы, обрывки воспоминаний, — проговорил Дамблдор обескураженно. — А ты умеешь?
— Нет, у меня пока не получается, мне же только пятнадцать… Стоп, ты откуда знаешь? — сообразила вдруг девушка. — Ты что, умеешь? Я никому не скажу!
— С детства… — проговорил Дамблдор как-то печально. — Оно само получается. Но с Флитвиком вообще не выходит…
— Я попробую найти что-нибудь в книгах, — проговорила Гермиона обеспокоенно. — Это очень круто, но пока не стоит остальным об этом знать, хорошо?
В расписании на этот день не было ни одного занятия со Слизерином, только с Хаффлпаффом и Рейвенкло. Студенты орлиного факультета ей, в основном, нравились, а вот хаффлпафцев она не любила. Этот факультет был самым престижным, считалось, что на него попадают самые успешные и трудолюбивые волшебники с хорошим характером. Там были как чистокровные, так и маглорожденные и полукровки, но в основном все из хороших, в смысле полных и обеспеченных, семей.
После спаренной с раздражающе-благополучными хаффлпаффцами гербологии (леди Оленна Розье язвила даже больше обычного — понятно, она зла, что вакансию заместителя директора предложили этому Гриндельвальду) был обеденный перерыв. Гермиона не пошла в Большой зал, а сбежала на кухню, где они часто встречались с Риддлом. Том уже ждал ее — он с меланхоличным видом жевал стейк, заедая его конфетами, и увлечённо что-то читал. Верный Гренн Гойл, как обычно, стоял на страже, заодно обгладывая куриную ногу.
— Привет, Грейнджер! — помахал он ей куриной костью.
— Привет… — оторвался от чтения Том.
— Ты что, вырвал страницы из библиотечной книги? — воскликнула Гермиона. — Ну нельзя же так…
— Это тебе нельзя, ты хорошая девочка из среднего класса, — вскинул бровь Риддл, криво усмехнувшись. — А я — малолетний уголовник их Хакни, мне можно. Это же важно, смотри! А книгу мне не дали.
Гермиона взяла кусок пергамента. Заголовок гласил: «Легенда о Питере-Крысе».
— Как интересно… — текст выглядел сказочкой, но кое-что в нем могло иметь и рациональное зерно. — Значит, Питер при жизни был маглорожденным, которого взял на воспитание и обучение чистокровный маг, воспылавшим запретной страстью к красавице-дочке учителя, обещанной в жены чистокровному наследнику самого Салазара Слизерина. Наверное, эти наследники Слизерина сплошь темноволосые или рыжие? Ах, тут сказано, эта роковая красотка как раз была рыжая, наверное, она рыжих потом и нарожала. Слушай, я тут одно слово вообще не понимаю…
— «Предмет, хоркруксом рекомый»? — спросил Риддл. — Да, я сам без понятия, что это.
— Почему плачет Уизли, ты, конечно, тоже не знаешь? — вспомнила вдруг Гермиона. Не то, что это могло быть важным, но формулировка «это же все знают» её как-то обидела.
— Ничего-то я не знаю, — развёл руками Том. — Надеюсь, рыдает Рональд Рыжая Падла?
— Уизли? — вмешался в разговор Гойл. — Да это же все знают!
— Ты знаешь, почему плакала Джиневра? — удивилась Грейнджер. От зуброобразного бугая из Слизерина она ожидала этого в последнюю очередь.
— Вы знаете, что на каникулах она живёт с Рональдом? Не с родителями? — спросил Гренн.
Гермиона отдала страницы с непонятным словом «хоркрукс» Риддлу и взяла пару лимонных пирожных. Она их любила, но Джиневра её часто так раздражала, что обычно ей не хотелось есть то же самое, что Уизли.
— Ну и? — спросила она.
— Родители Джиневры — Артур Уизли и Молли Прюэтт, оба чистокровные из списка двадцати восьми, — проговорил Гойл, видимо, для пущей вескости, погрозив кому-то невидимому куриной костью. Его род тоже был чистокровным, но до попадания в список не дотянул.
— Плюнуть нельзя, в аристократа попадёшь, — усмехнулся Риддл. — Итак, чистокровнейшие родители где-то шляются, и этой кукле приходится жить с братом. Дальше?
— Они не просто где-то шляются, их изгнали, — объяснил бугай. — Все началось с того, что их сын Чарли поехал в Румынию изучать драконов. Он раскрыл какой-то ужасный секрет, о котором нельзя говорить. Тамошние волшебники были в ужасе. Арестовать его послали самого Юлиана Минца — это какой-то крутой маг из Восточной Европы. Чарльз был убит. Артур с Молли и их сыновья-близнецы, Фредерик и Джордж, пытались разобраться с этим, но ничего не добились. Дошло до того, что их тоже хотели арестовать, но они сбежали. А Рональд сказал, типа он поддерживает мировое магическое сообщество и все такое… отрекся от семьи, в общем. Соврал, наверное.
— Может, и не соврал, — криво усмехнулся Риддл. — Эта Рыжая Падла кого угодно предаст. Наверное, хотел стать единственным наследником чистокровного рода?
— Уизли — нищие, наследства того — ломанный сикль, — как-то печально проговорил Гренн. — Многие чистокровные семьи совсем обеднели… Но Артур и Молли — очень сильные волшебники, очень.
— Но сейчас-то Джиневра не от бедности плачет, — заметила Гермиона. — Что случилось?
— Они вступили в международную революционную организацию, «Одичалые», — ответил Гойл. — «Одичалые» — крутые, они хотят отменить Статут Секретности. Чтобы волшебники больше не прятались…
— Мне тоже надоело прятаться, — зло бросил Том. Взглянув в его глаза, Грейнджер почувствовала неясную тревогу. — Меня чуть не исключили за летнюю историю с журналистами. Это просто издевательство!
Гермиона взяла его за руку.
— Почему мы ничего не знаем об этом? — спросила она.
— О таком не говорят при маглорожденных и полукровках, не пишут в новостях. Но мы, чистокровные, знаем друг друге намного больше, чем хочет Министерство.
— Понятно… — маглорожденных необходимость прятаться от друзей и родных мучила сильнее, чем чистокровных, которые с маглами-то никогда не общались. «Международное правительство боится наших связей с большим миром». — Но Джиневра, все-таки, почему плачет?