***
Когда все было готово, Берен стоял посреди поляны, точно одинокое деревце посреди пустоши. За ним в нескольких шагах находилась глубокая яма, вырытая и замаскированная общими усилиями подданных Тингола и нолдор братьев-феанорингов.
— Эй ты! Зловонный прихлебатель презренного Моргота! — закричал он, неловко выхватив меч левой. — Выходи на бой!
Ответом ему было молчание. Внезапно все вокруг стихло. В лесу вдруг воцарилась напряженная мертвящая тишина. Казалось, птицы и животные замерли, и даже ветер перестал колыхать кроны деревьев. Хуан слышал, как учащенно билось сердце сидевшего рядом с ним в засаде Хозяина. Взгляд его широко распахнутых глаз был вперен в казавшуюся хрупкой и беззащитной фигуру смотревшего с опаской по сторонам Берена. Черные ресницы Хозяина замерли. Он был так сосредоточен, что не мог пошевелиться и дышал через раз.
В следующий миг гигантских размеров черный взъерошенный зверь одним бесшумным прыжком оказался рядом с Береном, который чудом не упал в звероловную яму у него за спиной. Молниеносно среагировавший Хуан прыгнул к ним, однако разъяренный монстр попытался обойти его, чтобы добраться до Берена. Не ожидавший этого Хуан оглянулся и понял, что упустил волка. Он снова прыгнул и накинулся на зверя сзади, стараясь удержать, когда тот уже норовил вгрызться острыми клыками в грудь поваленного им наземь атана. Волк успел оцарапать его тяжелой когтистой лапой и неминуемо растерзал бы, если бы в тот миг чья-то рука не схватила Берена и не оттащила прочь. Вглядевшись, Хуан увидел Хозяина, стоявшего впереди потерявшего сознание Берена и державшего перед собой охотничье копье, направленное на волка.
Словно в плену наваждения, Хуан с силой вгрызся в хребет Кархарота, но зверь принялся извиваться, подобно змее, и смог сбросить его с себя. Легко скатившись со спины волколака, Хуан встал в атакующую стойку, стараясь поймать взгляд противника, но тот не мог из-за жгучей боли сосредоточиться на ком-либо и мотал головой, плохо соображая, что происходит.
Сказать, что волк был огромный и ужасный — не сказать ничего. Хуан оценил, что его размеры вдвое превышали размеры самого Хуана. Даже измученный и ослабленный невообразимой болью, он был крайне опасен и ожесточен до предела. Красной была не только ужасавшая клыками и вонью широко разинутая пасть, но и круглые, выпученные от муки глазищи, горевшие оранжево-алым. От него исходил пар, настолько весь он был раскален. Верхнюю часть морды Кархарота покрывала усеянная острейшими шипами железная маска, от которой вдоль шеи, по хребту, шли до самой спины защитные пластины, образовывая подобие панциря. Шерсть его вздыбилась и торчала клоками вдоль тела.
«Пришло время вспомнить, как сражались самые бесстрашные из эльдар!» — подумал Хуан и прыгнул прямо на оскалившегося, ревевшего от боли Кархарота.
Хуан помнил, как Феанаро бился с балрогами в своем последнем бою. Он своими глазами видел, как бесстрашно Пламенный Дух бросил вызов сразу нескольким превосходящим его мощью огненным демонам, как кидался он на них, успевая уворачиваться от их раскаленных бичей. Нет, он не ждал подкрепления, поддержки, не надеялся на сыновей и воинов своей свиты. Весь светясь клокотавшей в нем яростной силой, давая врагам бой в одиночку, Феанаро подавал остальным пример того, с какой яростью, с какой неукротимой силой надо разить врага. В этом было нечто величественное и, в то же время, безрассудное.
— Нет, отец! Стой! — кричал ему находившийся ближе остальных Кано.
— Отец! — слышался откуда-то из-за их спин крик Нельо.
Поглощенный схваткой, Феанаро, казалось, не слышал их. Прикрываясь нагревшимся до красна щитом, он шел в атаку, никто и ничто не было в силах остановить его в желании поразить устрашавшего одним своим видом демона.
«Так погибают истинные герои!» — подумал, глядя на него, Хуан.
Сейчас он сам старался бороться изо всех сил, вгрызаясь в горло волка, крепко держа его в смертельных объятиях. Вокруг них слышались крики. Кто-то пытался метнуть в волка копье, кто-то решился пустить стрелу.
Вдруг мир стремительно провалился — они с Кархаротом, сцепившись, упали в вырытую для волка глубокую яму. Оттуда не было выхода, а потому Хуан окончательно уверился в том, что ему нечего терять. Зверь нещадно царапал его, вгрызаясь в левый бок, но Хуан даже не обратил внимание на раны и обжегшую его боль. Он использовал всю свою мощь, чтобы подмять зверя под себя и свернуть ему шею. Его намерение сделать это было так непоколебимо, что, даже будь он слабее, все равно, несмотря ни на что, смог бы сделать это.
Убедившись, что волк затих, Хуан, собрав последние силы, вскарабкался на его тушу и одним прыжком выбрался из ямы.
— Хуан! — звал Хозяин и со всех ног бежал к нему, отбросив осторожность и бывшее в его руках копье.
Обессиленный, Хуан упал на примятую траву, на которой тут же появились следы крови.
Боль чувствовалась, кое-где даже очень ощутимая, но, казалось, что она все же не настолько сильна, насколько должна бы. А может, просто раны, которые он получил, были такими, что не вызывали особенно сильной боли. Хуан не знал точно. Зато точно знал и видел, что Хозяин жив и невредим, и это приносило ему радость и спокойствие.
Взор Хуана туманился, сознание покидало его, но он чувствовал — Хозяин рядом и крепко обнимает его окровавленную шею.
— Держись, Хуан! — взывал к нему казавшийся встревоженным Хозяин, стараясь унять кровь из рваной раны в его левом боку.
Остальные, тем временем, спустились в яму и занялись поверженным волком. До слуха тяжело дышавшего Хуана долетали обрывки их речи. Маблунг кричал: «Вот он! Я нашел!», Нельо подтверждал: «Это он! Наконец-то!», Белег говорил: «Раны Берена глубоки, нам лучше выждать, пока он не оправится..»
— Работу я выполнил, — прохрипел Хуан, укладывая голову на груди Хозяина. — Как думаешь, я заслужил отдых? — спросил он и в последний раз заглянул в наполнявшиеся слезами ярко-васильковые глаза.
— Нет, ты не оставишь меня, мой верный Хуан! Хуан! — слышал Хуан словно издалека надломившийся хозяйский голос.
«Какие же все-таки красивые у Хозяина глаза…» — успел подумать он, прежде, чем его умиротворенный дух навсегда покинул пределы Белерианда.
========== Послесловие ==========
Как и всегда, вашему вниманию мое любимое послесловие с пояснениями того, что хотел сказать в этой работе автор.
Начну с того, что я уже на протяжении пары лет периодически зарекаюсь писать по Толкину. Пока безрезультатно. Прочту очередную его работу, и тут же спокойно сажусь записывать свою. Как-то так. Ничего не могу с собой поделать. Эльфы въелись в мое нутро, сознание, подсознание, отделы мозга и т.д.
Долго и старательно в моем фанатском творчестве я обходила стороной «Сказание о Берене и Лютиэн», «Лэ о Лейтиан» и ту часть Сильма, где говорится об этой парочке. И тому есть ряд немаловажных причин, кроющихся, прежде всего, в сюжете и структуре повествования. Сюжет традиционен как для Толкина, так и для закоса под древнеанглийскую «лэ» или французскую средневековую «жесту» — это квест, путешествие к определенной цели с приключениями и испытаниями. Структура, исходя из сюжета, линейная. Есть два главных героя, есть их помощники, есть враги и есть те, кого я называю «сочувствующими». Герои (Берен и Лютиэн) — суперпупер положительные, высокоморальные, очень жертвенные и (простите за тавтологию) очень героические. Помощники (Финрод и Ко + Хуан) — добрые, тоже героические, тоже жертвенные (ну а как иначе-то?) и вообще почти святые. Враги, как и положено врагам, — коварные, жестокие, злые, что клейма негде ставить. В категорию «врагов» попадают с легкой руки Толкина не только Саурон, Моргот, всевозможные волколаки, нетопыри и прочая нечисть, но и (с какого-то перепугу) выставленные в этой истории в крайне неприглядном свете братья-феаноринги Келегорм и Куруфин.
Здесь хочу остановиться подробнее: взаимодействие КК с Лютиэн делится на две части, обусловленные двумя встречами с ней в лесу. И если первая часть выглядит вполне оправданно и правдоподобно (страстно влюбились в деву, не хотели помогать кому-то левому добывать сильмарил, желали смерти приютившему их Финроду, чтобы занять трон Нарготронда, намеревались породниться с Тинголом, чтобы получить воинов для своей армии), исходя из ситуации и мотивов братьев, то вторая… — просто сплошной лютый кринж и треш. Начиная от легкой победы изможденного в сауроновых застенках Берена над плавильщиком, кузнецом (представьте себе силу рук эльфа из аманьяр) и обученным воином Куруфином, и заканчивая совершенно противоречащими мужской чести и здравому смыслу выстрелами из лука в спину уходящим в исполнении Келегорма. Логичнее было бы ожидать, что Келегорм, защищая брата, сам захочет сразиться с Береном… Особняком здесь стоит и поразительное по своей невероятной беспардонности предательство Хуана. Но о нем позже.