Annotation
Каморка в складе. Профессор, заложив руки за спину, стоит перед клеткой. Рядом стоит доктор.
– М-да, Голован. Щекн-Итрч, только бесхвостый.
– Бесхвостый кто?
– А, – отмахнулся профессор, – А зачем столько корма? – профессор кивнул в сторону пакетов с импортным кормом.
– Так это ему на три дня. Слушайте, слушайте. Начинается!
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп ….
– Боже, Филипп Филиппович, он говорит – иргидеп. Он прочел надпись на пакете с кормом, только справа налево!
– Действительно как-то нехорошо, собака читает надписи на английском языке задом наперед.
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп…
– А это кто?
– А, это… Хомячки – мышей в зоомагазине не было.
– Странные какие-то хомячки, с лысыми головами.
– Да нет, это я им головы побрил, а потом подумал – где я там у них найду этот мозжечок.
– А это что?
– Я записываю на камеру все фазы, для истории. Так что скажете, профессор? – доктор кивнул в сторону клетки.
– Генетическое заражение – он перерождается в человека.
– А может, это обратимо, может быть, это оборотень.
– Вряд ли, два генома в одном организме. Другое интересно: почему он читает и разговаривает?
– Генетическая память! Точно! Это же мировое открытие! Повезем его в Англию, Америку. Профессор, вы автор идеи, а я ваш ассистент!
– Да, в Англии мы получим… лет двадцать, тюрьмы, разумеется, за незаконные опыты с человеческими стволовыми клетками. Так что в Америку мы не скоро попадем. Правда, можно начать с Америки – там мы получим всего лет пятнадцать.
– А у нас?
– У нас, может, штраф – за издевательства над животным, а может, лет пять – за занятие медицинской деятельностью без соответствующей лицензии.
– Так возьмем лицензию!
– Не дают у нас таких лицензий.
– Так что же делать?
– Подождем пока, а когда скорость перерождения замедлится – заберем его отсюда.
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп. Дайте же еды, сволочи!
Игорь Шабельников
1
Игорь Шабельников
Собачья радость
Автор оригинальной идеи М.А. Булгаков
1
Двое мужчин в белых медицинских халатах и шапочках удобно расположились перед журнальным столиком в шикарных кожаных креслах приемной. Первый, можно сказать пожилой господин, с французской остроконечной бородкой и усами, седыми, пушистыми и лихими, в очках в золотой оправе, походил бы на доктора Айболита, если бы не длинная кубинская сигара, дымящаяся в его руке, и массивный золотой перстень. Второй, красивый и молодой, с умным лицом, с сильными, но ухоженными руками, перелистывал папку с бумагами. Не молодая, но сохранившая остатки былой красоты, секретарша с идеальной высокой прической и хорошей фигурой, в ослепительно-белом обтягивающем халатике, разливала кофе.
– Как у нас дела, Иван Арнольдович, – спросил пожилой.
– На этой неделе средне, – ответил молодой, – Абортарий и гинекология дают стабильный доход, стоматология в плюсе, а вот салон красоты едва покрывает расходы – клиентов мало, аппаратура дорогая, а зарплата персонала слишком высокая.
– Знаю, знаю. Не точи зубы на зарплату. Зарплата высокая потому, что специалисты первоклассные. А клиентов мало потому, что высокая конкуренция. И что мы можем предложить особенного – липосакция, лазерная коррекция, пластика – так это у всех.
Раздался стук в дверь, в приемную вошел человек средних лет с тонкой синей папкой в руках. На вошедшем мужчине был простой строгий костюм стального цвета, но материал, из которого сшит костюм, был очень дорогой, да и сшит он был безукоризненно – такой костюм можно купить, например, в Лондоне, или сшить у очень дорогого портного. Дорогие часы и сияющие блеском черные ботинки дополняли костюм.
– Чем могу служить? – сказал, поднявшись, пожилой. Молодой остался сидеть, явно не оценив костюма вошедшего.
– Профессор Преображенский, Филипп Филиппович? – с расстановкой спросил вошедший.
– С кем имею честь?
– Швондер, Юрий Михайлович, из комитета городского имущества. Я вам звонил.
– Очень приятно, – сказал профессор, протягивая и пожимая руку. В движениях говоривших людей не было поспешности, но чувствовалась этакая солидность, это насторожило молодого человека, и он тоже встал.
– Позвольте представить – доктор Борменталь, Иван Арнольдович, мой заместитель, – мужчины пожали руки, секретаршу никто представлять не стал.
– Присаживайтесь. Кофе, сигару? – профессор усадил гостя в кресло молодого, тот немного потоптавшись, уселся на диван напротив.
– Спасибо. Кофе.
– Зинаида Павловна, голубушка, ещё чашечку.
Секретарша без спешки подала чашку, налила кофе и улыбнулась гостю. Тот улыбнулся в ответ и благодарно кивнул. Молодой хотел встать и забрать свою чашку, но не решился. На выручку ему пришла секретарша, забрав чашку и передав ее молодому. Гость задержал взгляд на фигуре секретарши. Со спины ее фигура была безупречна, да и двигалась она грациозно.
– Ну те-с, чем могу служить?
– Филипп Филиппович, – начал гость, – По решению городской думы, для пополнения городского бюджета, арендная плата в следующем году будет увеличена в два-пять раз. Комитет не хочет получить марш «несогласных» бизнесменов в следующем году и заранее хочет провести разъяснительную работу, – гость раскрыл папку, – Вот копия решения городской думы.
– В пять раз, да вы нас без скальпеля режете! – вскочил молодой, едва не выронив чашку.
– Не мы, комитет лишь исполняет решения Госдумы города, – грустно сказал гость.
– Да мы и так еле концы с концами сводим!
– Помолчи, Иван Арнольдович. Юрий Михайлович, если комитет сам идет к «предпринимателю», то он что-то предлагает?
– Да, уплотниться, сдать обратно излишки площади.
– И это всё? Мы и сами можем сдать в аренду лишнюю площадь, – влез молодой.
– Субаренда городского имущества запрещена законом, – укоризненно сказал гость.
– А что, склад номер два уже как год пустует – отдать его, – не унимался молодой.
– Ну, вот видите! – радостно воскликнул гость, – а у нас есть заявка от Адвентистов Седьмого Дня – им как раз нужен «молельный дом».
– Боже сохрани, ко второму складу примыкает абортарий, зачем нам религиозный погром после первой же молитвы, – возразил профессор.
– Ну не знаю, не знаю, есть и другие варианты…
– Юрий Михайлович, вы сказали, что арендная плата будет увеличена в два-пять раз – от чего это зависит?
– Да, это будет зависеть от социальной значимости объекта и его положения относительно центра города. Вот, например, ваша «Новая клиника» – коммерческая организация…
– Ну, я бы не стал бы делать упор на слове «Коммерческая», прежде всего – «Клиника»! – сказал профессор.
– Но всё же – коммерческая!
– Подождите, Юрий Михайлович, а кто будет определять размер арендной платы?
– Совместная комиссия комитета имущества и горкомзема.
– Уважаемый Юрий Михайлович, пройдемте в кабинет, я бы хотел уточнить у вас кое-какие детали.
Гость встал вслед за профессором, профессор широким жестом открыл дверь кабинета: – Прошу.
Спустя полчаса дверь кабинета раскрылась, из неё под ручку вышли гость и профессор. Синяя папка гостя не была уже такой тощей, в ней появилась некоторая округлость.
– И горкомзем! – сказал гость, поднимая указательный палец.
– Я понял, понял, дорогой Юрий Михайлович, и горкомзем.
Гость и профессор, не замечая присутствующих, проследовали до двери приемной, где тепло распрощались.
– «Дорогой Юрий Михайлович», – передразнил с дивана молодой, отбросив журнал, который бессмысленно листал в течение получаса.
– Действительно – дорогой! – устало сказал профессор и плюхнулся в кресло. – Поганые дерьмократы. Сначала разворуют бюджет, а потом пополняют его за счет пролетариев.
– Это вы-то, пролетарий?
– Представьте себе, я – пролетарий умственного труда. Я работаю почти без выходных с утра до вечера. У меня через день операции и каждую неделю – лекции в медакадемии. Всё, что я имею, я заработал вот этими руками и своим умом. Если хотите знать, вот только сейчас наступает социализм – от каждого по способностям, каждому по уму.