И о с и ф Ф р а н ц е в и ч(весело). Да, я раскрыл всем вашу страшную тайну, – тайну вашего вонючего рыбного ряда: вы торгуете килькой под видом керченской сельди; вы превращаете мартышек в слонов, – вы, самодовольные и непроби-ваемые местные фокусники, над которыми я, как художник и наблюдатель природы, искренне и от всей души хохочу! (Начинает смеяться.)
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а(задохнувшись от гнева, не сразу находя подходящее выражение). А ты… а ты… а ты собираешь на берегу эти свои никчемные камни! жалкий собиратель мокрых камней, которых уже столько скопилось в квартире, что из них, кажется, можно выстроить целый дворец. (Язвительно.) Уж лучше продавать кильку под видом селедки, чем тащить в дом дурацкие камни!
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч(подбегает к столу, раскрывает спортивную сумку, и высыпает из нее кучу разноцветных камней; подбрасывает их над столом). Да, вот они, вот они, мои волшебные камни! собранные во время моих ежедневных странствий, моих нелегких трудов и походов вместе с лохматой и верной псиной; во время наших с ней ежедневных мытарств, ночевок под звездным небом, сладких снов у кромки воды, под шум прибоя и радостный ночной вой на луну. Вот они, вот они, простые, ничем непримечательные прибрежные камни, вовсе не драгоценные, вовсе не алмазы, не рубины и изумруды, но такие необходимые для меня, что дороже любых алмазов и бриллиантов на свете. Вот они, вот! (Черпает пригоршнями со стола разноцветные мокрые камни и в волнении подбрасывает их вверх.) Вот оно, мое сокровище, моя главная в жизни удача, за исключением, конечно, ее, – моей лохматой и верной подружки (показывает рукой на пустую собачью будку), оставленной мною сейчас там, на улице, за забором, на широких и каменных, ведущих к морю дорожках; ибо надобно вам, почтенные торговки краденой килькой, отважные фокусницы местного рыбного ряда, ревностные хранительницы мерзкого духа его и хулители всего прекрасного и чудесного, что есть под луной, – надобно вам наконец-то уразуметь, что все дороги в мире сложены из камней, и все они в конце концов спускаются к морю.
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а(с досады плюет). Пропади ты пропадом со своими алмазами, бриллиантами и изумрудами! пропади ты пропадом со своими камнями, собакой и морем, которое непременно в конце-концов тебя доконает; мне, если на то пошло, моя пожива дороже; пора, в конце-концов, одеваться и отправляться на рынок; у нас в рыбном ряду палец в рот никому не клади; у нас, ежели зазеваешься, или опоздаешь чуток, вмиг останешься без места и без навара. (Скрывается в окне.)
П о л и н аМ а т в е е в н а(вторит ей). Это уж точно, у нас в рыбном ряду промашки и оплошности никому не прощают; у нас ежели что, вмиг и палец откусят, и бочку с сельдью из-под носа уволокут! (Также скрывается с глаз.)
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч в одиночестве очарованно пересыпает, словно алмазы, с ладони на ладонь, свои мокрые камни.
Явление третье
Открывается дверь в квартире К о з а д о е в ы х, и на веранду выходит В а с и л и й П е т р о в и ч; он не вполне еще трезв со вчерашнего, небрежно одет, но держится молодцом; на голове у о т с т а в н о г о к а п и т а н а белая морская фуражка с кокардой, весьма засаленная и помятая.
В а с и л и й П е т р о в и ч(простуженным басом). Здорово, сосед! Все любуешься на свое каменное сокровище, все пересчитываешь свой утренний законный трофей, свой ежедневный улов, который вытягиваешь ты со дна синего моря, как вытягивают рыбаки свои тяжелые сети? и как только не надоест тебе собирать эти мокрые кругляши, которые, не спорю, очень ярко блестят на жарком июньском солнце, но, как только нагреются и немного обсохнут, сразу же превращаются в круглые серые голыши; и как только хватает терпения у тебя собирать этот ненужный мусор, который, я с этим тоже не спорю, вполне годен в качестве строительного материала для возведения нового дома, но никогда не сравнится с живой трепещущей рыбой, попавшей в крепкие рыбацкие сети?
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч(радостно). Не надоест, Василий Петрович, не надоест ни за что!
В а с и л и й П е т р о в и ч(продолжает). Уж если не в силах ты бросить эту бесполезную и пустую работу, то хоть закидывай по утрам одну или две закидушки, таскай потихоньку ершиков и карасиков, все же хоть какой-то улов и навар будет у тебя ко времени возвращения; все же не одни камни принесешь ты домой строгой супруге; эх, дела земные, дела сухопутные! то ли дело ширь океана, плеск волны о борт корабля, крики чаек за широкой кормой, верные друзья в прокуренной тесной каюте, и никакой тебе сварливой жены, никакого бабьего противного визга! (Смотрит пристально на 3 а о з е р с к о г о, внезапно смягчается.) Ну ладно, ладно, чего уж там, давай показывай свои мокрые камни; так и быть, послушаю тебя натощак; тебя как послушаешь натощак, так непременно к завтраку нагуливаешь аппетит; уж больно хорошо ты про свои камня рассказываешь. (Подходит к З а о з е р с к о м у и садится на скамью рядом с ним и кучей камней.)
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч(польщенный таким вниманием, суетясь, торопливо). Да как же не рассказывать про них хорошо, как не восторгаться этим каменным чудом природы? из которого сложены и горы, и глубокие океанские впадины; которое держит на себе и океанские воды, и реки, и все живое, в том числе и ничтожного, смертного и немощного человека? как не восторгаться всем этим сверкающим в полдень великолепием, которое, слегка накрытое прозрачной волной, играет на солнце, как россыпь драгоценных камней? Ты, Василий Петрович, можешь, конечно, восхищаться океанским простором, криком чаек, пенной струёй за бортом, тесным матросским кубриком, и всем остальным в том же духе, но для меня, поверь, какой-нибудь серый, невзрачный камушек, какой-нибудь круглый голыш с нашего песчаного пляжа, намоченный невзначай теплой волной, вдруг заиграет такими яркими красками, так заискрится на теплом желтом песке, в компании таких же разноцветных собратьев, что, кажется, большего Божьего чуда и невозможно придумать!
В а с и л и й П е т р о в и ч(добродушно). Ну-ну, ты уж загнешь, так загнешь; тебя послушать, так все в мире состоит из камней, и нет на свете большего чуда и счастья, чем простой невзрачный булыжник, приткнувшийся где-нибудь на пыльной обочине; поэт ты, Иосиф Францевич, право слово, поэт! и как это только Антонида Ильинична выносит эту твою поэтическую натуру? надо же – камни назвать самый прекрасным, что существует в природе!
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч(горячо). Да, Василий Петрович, да, именно так! не изумруды, не алмазы, не рубины и яхонты, а самые последние пыльные камни, валяющиеся по обочинам разных дорог, вдоль которых проходим мы равнодушно, устремляя свой взор к иным горизонтам, гораздо дороже мне, чем все сокровища мира; не все золото, дорогой Василий Петрович, что блестит и искрится; иногда и на обочине, и в пыли можно отыскать истинное сокровище; ты только взгляни, ты только присмотрись к ним повнимательнее, – как блестят, как играют разными гранями, – не хуже, чем твои алмазы, или рубины! (Пересыпает восторженно с ладони на ладонь мокрые камни.)