Когда он втаскивал меня в подъезд, я ликовал и бесился одновременно. Потому что это был ее подъезд, я уже слышал ошеломительно желанный запах ее духов, и злился на то, что волок меня туда именно этот тип.
У двери я опять рвался из ошейника, пока он, удерживая мой поводок одной рукой, другой спокойно доставал из кармана… ключи! Я разразился лаем. Как же мне хотелось, чтобы мои собачьи связки овладели хотя бы на пару минут человеческой речью! Гулким эхом по подъезду элитного дома разнесся мой щенячий лай, срывающийся на завывание. Я тут же получил поводком по заднице и утих от обиды. Он деловито открыл двери ее квартиры своим ключом. Обреченно вхожу в коридор, и воспоминания накрывают меня болезненной волной вместе с этим желанным запахом. Ее тело излучало едва уловимый аромат полевых трав, теперь я слышу их нотки, которые мне так знакомы. Мой запах! Я умираю, потому что от этого запаха мое собачье сердце разрывается в клочья…
– Доброе утро, любимая! – бодро и фальшиво заявил мой хозяин-враг. – У меня для тебя сюрприз!
Хотелось завыть. Я предвкушал ее появление и бесился от того, что слышу. Меня разрывали противоречия. Я стих в ожидании. Когда она вышла из спальни, немного сонная, завязывая поясок короткого халата, я взвизгнул и бросился ей в ноги. Я рванулся так резко, что он не удержал поводок. Грохнулся, повизгивая, лизнул ее ноги и начал нещадно колотить хвостом из стороны в сторону. Она замерла, удивленно приподняв бровь. Потом ее губы растянулись в широкой искренней улыбке, и я наслаждался этим, положив собачью морду ей на ступни.
– За твою улыбку я бы притащил в дом еще сотню таких гадов, как этот! – восхитился мой враг, шагнув к ней с намерением обнять.
Я резко вскочил на лапы, поскользнулся, растянувшись на линолеуме, ударился, клацнув челюстью, прикусил язык. Встретить попытку посягательства на мое, личное, самое дорогое в образе мрачного охранника не вышло. Я приподнялся, обреченно наблюдая за тем, как они нежно обнялись. Я вырасту огромным, сильным псом и загрызу его в честной схватке!
– Купил его вчера, – рассказывал он, поедая завтрак, приготовленный ее руками, с небрежностью и торопливостью, непозволительной для такого действа. – Даже документы не забрал, так спешил домой вернуться. Командировка была утомительной и бесполезной, я вернулся ни с чем.
Я оторвал морду от своей миски и мельком бросил на него взгляд. Он нагло врал. Но в этот момент я наслаждался каждой крошечкой того, что она мне положила. Она позаботилась обо мне. Я понравился ей, даже такой понравился!
– Ты впервые улыбнулась с тех пор… – произнес он, беря ее за руку и останавливая сосредоточенное складывание салфеток в различные фигурки.
Кощунство – оборвать такое ее занятие! Но я смолчал, в последний раз лизнув миску. Улегся рядом с ней, наблюдая.
– Год прошел, а ты никак не можешь забыть? – с этими словами, я снова видел это выражение на ее лице.
– Оставим эту тему, ты не вовремя… – она отбросила в сторону салфетку. – Не приходи сегодня. Год назад я бы вышла замуж и стала счастливой.
Он отодвинул тарелку и недовольно скривил губы. Она оборвала его возможные дальнейшие рассуждения: встала из-за стола и принялась мыть посуду.
– Мне уйти? – с раздражением спросил он.
– Езжай домой, отдохни от командировки, – спокойно сообщила она. – Ты же устал.
Он ушел, громко захлопнув за собой дверь. Я даже не пошевелился, оставшись с ней один на один. Я отдам ей всю свою собачью ласку, на которую способен, буду предан и никогда не потеряюсь, потому что жизнь уже однажды разлучила нас. Человеческая жизнь…
Опять донял зуд, я привычно задрал лапу, начал чесаться и замер, когда понял, что она это заметила.
– Не спросила, как тебя звать, – растерянно заметила она, потирая краешек губы. – Да и незачем. Он большой врун. Машина свежевымытая, а врет, что только что из командировки. Правда, я дура? Элита с блохами, пошли-ка я тебя искупаю.
Я начал ползти к ней. Нет! Не дура, ты самая-самая! Она только сосредоточенно посмотрела на мой ошейник и произнесла:
– Арчер.
Я насторожился и уставился на нее в ожидании. Ей должна понравиться моя кличка! Я теперь Арчер, но я все так же твой.
Потом она меня мыла своими ласковыми руками, я стоял смирно и балдел от прикосновений. Правда, все было списано на мою породу, должен воду любить. Потом она вытерла меня полотенцем и отнесла в комнату. Лежал смирно, вместе с ней смотрел на мониторе прошлогодние фотографии, уложив голову на лапы. Потом она расплакалась, неожиданно и тихо, я даже не заметил, потому что от умиротворения мои веки стали слипаться. Казалось, что весь мир вокруг меня изменился, стал теплым, укрытым шерстью, со знакомым мне запахом.