Проснулся я от звука, с которым она доставала салфетку. Бросился на постель, стал лизать ее лицо, руки, вообще все, куда мог попасть с моей щенячьей неловкостью. Хвост мой двигался из стороны в сторону самостоятельно, как растягивается улыбка у человека.
– Арчер, все, прекрати… – просила она меня, отстраняя, но я был категорично настойчив. – Что ж ты подлиза такая? Все… Я уже перестала киснуть… Сейчас пойдем гулять.
И мне ничего не нужно было, кроме этих слов. Даже если она столкнет меня с дивана, даже если шлепнет по заднице, все равно я счастлив. И я готов был свернуть горы, победить в битве сотню ее врагов, достать сокровища со дна морского.
Я старался быть послушным, но путался под ногами, оборачивал поводок вокруг ее ног, суетился и отвлекался на запахи со всей своей щенячьей непосредственностью. Я буду самым дрессированным и послушным псом, возьму все награды на всех выставках, которые она только вздумает посетить. Услышав свою кличку, произнесенную ее голосом, я буду отправляться в огонь и в воду.
В этот день началась наша с ней собачья жизнь.
Не щенок
Рос я быстро. Как-то незаметно перестал путаться в конечностях и приобрел хотя и нескладные, но очертания большой собаки с длинной черной шерстью. В росте у меня явно преуспевали конечности. По своей комплекции я был немного нелеп, но уже утратил присущую маленькому щенку округлость. Ее друга – своего врага – я возненавидел.
Он появлялся в доме по вечерам, внося в него оглушительные запахи своего одеколона и цветов. Приносил обычно огромный букет алых роз в напыщенной упаковке. Один из букетов я сгрыз. Не специально. Просто они оставили его на табуретке в кухне, увлеченные нежностью друг к другу. Дверь в спальню закрыли. Я поскулил немного, поцарапал когтями закрытую дверь. Услышал раздраженное: «Арчер! Место!» и ушел на коврик в коридор. Еще пару раз подходил к двери, вслушивался в звуки, не сомневаясь, что там происходит то, чего мне видеть не следует. Уже приоткрывал пасть, чтобы испустить вой, но стискивал зубы.
Потом я увидел этот проклятый букет… Он был воплощением предательства. От него несло моей печалью, запахом роз! Я стащил его со стула на пол. Вначале расправился с оберткой. Медленно, с удовольствием разрывая ее в клочья, словно это был костюм моего врага и соперника. Затем перешел к «телу». Шипов у этих роз не было. Тонкие изящные стебли ломались под зубами, наполняя мою пасть горьковатым привкусом зелени цветка. Куда лучше было погрызть купленную ею косточку, но тут дело было в принципе. Хрусь! Это ноги… Хрусь! Это руки, которыми он ее обнимал… Ладони с короткими сильными пальцами, поросшие темными волосками. Бутоны рвал с особым удовольствием, рассыпая вокруг лепестки. Я не могу подарить ей цветы, но она придет и увидит, что я усыпал нашу кухню красотой.
За «дизайн» я получил от него поводком по заднице. Это было настолько неожиданно, что я даже не сразу отреагировал. Бить могла меня только хозяйка! Я зарычал, оскалил зубы и шагнул в его сторону, низко наклонив голову. Он сделал шаг назад.
– Он агрессивен, – слегка повысив тон, испуганно заявил он, выставляя вперед руку с поводком. – Ты совершенно не занимаешься его воспитанием! Сейчас я исправлю эту ошибку…
Он отбросил в сторону поводок и схватил стоящую в углу швабру. Я шагнул к нему, слегка присев на лапах, приготовился к прыжку. Мое собачье нутро издавало утробное рычание. Я орал всей душой: «Уберись из нашей жизни, фальшивка!». Вытянулся в струнку, ощущая телом каждую собачью мышцу. Я уже выбрал мишень – вцеплюсь в его руку с побелевшими костяшками, которой он сжимает древко швабры. Пасть наполнилась слюной в предвкушении крови противника. Он слегка наклонился и медленно занес свое «оружие» для удара. Если он попадет - мне мало не покажется. Мой рык становился громче, а губы задирались выше, обнажая зубы: мне ничего не должно помешать впиться в его тело. Секунда – и во мне развернулась стиснутая злостью пружина. Я летел в выбранном направлении, распахнув пасть. Оглушительный удар сбил меня с направления полета, всепоглощающая боль прорезала мою левую лапу, кажется, там что-то хрустнуло. Пока я поднимался, он занес швабру для очередного удара, и, если бы не хозяйка, он точно успел бы нанести его.
– Ты с ума сошел! Остановись! – закричала она, на ходу заправляя банное полотенце, обернутое вокруг прекрасного тела. – Арчер! Место, кому я говорила?
Я, прихрамывая, отправился на коврик в коридоре. Со стоном улегся и стал вылизывать пульсирующую болью лапу. Внутри горели огнем боль и обида. Он одолел меня. Я усердно вылизывал лапу, прекрасно понимая, что моя боль внутри, и я никак не достану ее языком, но хотелось утихомирить, усмирить ее немедленно.