Собака обрадовалась. До чего же прекрасно волк придумал! Поблагодарила его и вернулась домой. На следующий день хозяева отправились на верхнее поле и взяли ребенка с собой. Пристроили люльку в тени и принялись за работу. Вдруг из лесу выскочил страшный волк, схватил ребенка и помчался прочь. Люди с криками бежали за волком, да какое там, разве догонишь?! И тут следом за ним кинулась с лаем старая собака, догнала, волк испугался, уронил ребенка в траву, и собака принесла его родителям.
Хозяева изумлялись:
— Вот уж никогда б не подумали, что наша старая собака все еще так сильна! Сам волк ее испугался! И дитя наше, спасибо собаке, живое-здоровое, с нами!
С тех пор они обходились с собакой ласково и кормили ее сытно.
Через какое-то время вблизи их жилища появился волк, старая собака обрадовалась и пошла его благодарить. Волк же лукаво ответил:
— Вижу, теперь ты живешь хорошо и всего у тебя вдоволь. Вот и тащи мне за услугу курочку из курятника, да самую большую и жирную!
Вздохнула собака:
— Разве я могу сделать такое? Ведь курица-то хозяйская, а нам, собакам, положено стеречь хозяйское добро. Такого от меня не жди!
Волк никак не поймет, почему собака не хочет принести ему курочку, ведь у ее хозяина этой птицы полон двор! Но виду не подает.
— Ладно, — говорит. — Тогда приходи ко мне завтра в лес, я тебе кое-что расскажу.
Поняла собака, что ей несдобровать, разорвет ее волк на куски, да что делать? И пообещала прийти.
Их разговор случайно услышала кошка и подумала: «Ну, попала ты, добрая душа, в переделку! Живем мы вместе, в одном доме, надо тебя выручать!» И пошла к собаке. А та лежит возле будки и тяжко вздыхает.
— Что с тобой? Ты вся дрожишь от страха! Уж не забежала ли сюда злая лиса?
И поведала собака кошке всю правду без утайки. Кошка ее утешает:
— Не бойся, я тебе помогу. Пойдем завтра в лес вместе!
Но волк тоже побаивался собаку и позвал себе на помощь друга своего, черта:
— Послушай-ка, черт, не хочешь ли завтра вместе со мной полакомиться старой собакой?
Черту что? Согласился.
Пошли утром собака с кошкой в лес, а волк с чертом их уже поджидают. Волк задремал, а черт сидит, выставил свои длинные черные уши из травы и шевелит ими туда-сюда, туда-сюда — прислушивается, нейдет ли собака.
Видит кошка, в траве что-то шевелится, и думает: «Что такое? Уж не мышь ли?» Обернулась к собаке и говорит:
— Подожди меня тут, я мышку поймаю, и мы немного подкрепимся! Кто знает, что нас ждет впереди!
Кинулась, ухватила черта за ухо, всеми четырьмя лапами вцепилась, зубами впилась.
Перепуганный черт как заорет:
— Волк, помоги, помоги! Какое-то чудище держит меня за ухо!
Сбросил с себя кошку и пропал в облаках.
Волк спросонья тоже струхнул, взвыл и умчался в далекие горы. С той поры собака его возле деревни никогда больше не видела.
Собачья и человеческая история в античные времена
Как известно, греков и римлян по традиции считают великими учителями Европы, и, надо сказать, не без основания. И тем не менее, если оценивать их с точки зрения истории собаки, следует признать, что не так уж они оригинальны. Многое из того, что им приписывается, берет истоки где-то там, где жили древние культурные народы Востока.
Давайте-ка вспомним. Нам известно, что вавилонскую богиню врачевания Гулу всегда сопровождала собака. Собака же — как ни странно — сопровождала и греческого бога Асклепия, наделенного символом лекарской власти, и по сей день непременным во всем мире, — посохом с ползущей по нему змеей. И это также пришло из Вавилона…
Мы уже говорили, что у некоторых древних народов собака играла немалую роль в погребальных обрядах. У иранцев даже как пожирательница трупов. У индусов как спутник бога смерти.
И потому мы, пожалуй, знаем, откуда взялся греческий пес Цербер, стерегущий вход в подземное царство. Цербер хоть и чудовище, но все-таки собака, свирепая и неподкупная; а три головы придуманы, надо полагать, для вящего эффекта. Цербер, между прочим, не кто-нибудь, происхождения он непростого: матушкой его была Ехидна, полу дева-полузмея, а папашей — Тифон, с его сотней драконьих голов. Самому верховному богу Зевсу пришлось туго, прежде чем он положил Тифона на лопатки. А для полной уверенности в победе Зевс все-таки решил придавить грудь Тифона Этной. Между прочим, имя «Тифон» живо по сей день, но уже в английском произношении, и, надо сказать, ничего хорошего не сулит — это тайфун!… Значит, Цербер — нечто среднее между собакой и демоном. Впрочем, самые обычные собаки тоже подчас становятся сказочными, но не утрачивают при этом своего врожденного собачьего характера.
Греки были народом пастушеским и собак держали для охраны скота. В маленькой Греции таких огромных стад, как в степях Ирана, не было, да к тому же греков вскоре стала кормить не земля, а море. Собака в Греции была прежде всего охотничьей, потому что в скалистой местности охота без собаки почти невозможна. Кроме того, греки охотились, не только преследуя зверя, но прежде всего загоняя его в сети, ямы, ловушки, и собака служила великолепным загонщиком. Вот почему тут, в Греции, было написано несколько книг о собаках, весьма практического и даже научного характера (авторы Ксенофонт или Арриан): они служили римлянам — и не только им — постоянным пособием для разведения собак на протяжении всего средневековья. Само слово «кинология» — то есть наука о собаках — тоже греческого происхождения, хотя греки, конечно же, опирались на познания, накопленные уже вавилонянами или иранцами.
А так как греки отличались чрезвычайно богатым воображением, то не станем удивляться, что они видели собак не только вблизи, на земле, но и на небе. Созвездие Пса, куда входит звезда Сириус — по некоторым толкованиям это собака охотника Ориона, — есть и поныне понятие астрономическое.
Конечно, в античном мире собаку считали домашним животным. Ей никогда не приписывали исключительных или каких-либо особо положительных качеств. Герои Гомера, скажем, стоя под стенами Трои, перед каждой битвой, чтобы вызвать в себе ярость, осыпали друг друга ругательствами, среди которых встречается и такое: «Ты, в груди которого бьется сердце собаки…» Однако собака вовсе не труслива, наоборот, вступившись за своего хозяина, она бьется до последнего, а за хозяйскую овцу в схватке со стаей волков готова положить живот…
Греки использовали собак в бою, они вывели сильную породу собак молосских (видимо, наш дог), для охоты брали собак из Лаконии, а дамы благоволили к маленьким собачонкам, которых носили на руках и обкармливали сладостями. Это переняли от них дамы средневековья, да и нынешние тоже, ибо плохое и вредное, как ни странно, сохраняется в этом мире дольше всего остального. Мальтийский шпиц и в Греции и в Риме стоил очень дорого.
Римляне высоко ценили этрусских собак, то есть собак того народа, с которым испокон веков воевали и в конце концов покорили, хотя целиком впитали его культуру. Римляне, надо сказать, не слишком оригинальны, их интересы полностью исчерпывались политикой и созданием всемирной Римской империи. Культуру они переняли не только у греков, но и у других народов, с которыми время от времени сталкивались.
Римляне пришли в изумление, когда в войне с кельтским племенем галлов обнаружили, что этот народ использует в бою собак. Собаки были крупные, хищные и агрессивные и доставляли римским легионерам немало хлопот. Но главное, что поражало римлян, — это привязанность собаки к хозяину, даже павшему в бою. Собака сидела рядом, выла и никого не подпускала к нему. Для собаки он не был мертв. Такую верность до гробовой доски даже суровые римляне сумели оценить.