Макс поперхнулся злосчастным тунцом, он вдруг подумал, а кем были эти люди, что свободно тут водку жрали и с женщинами развлекались.
– Твои дружки спецмоновцы? – он даже ноги поджал, оглянувшись на переборку. – И они в любой момент могут вернуться?
Но стоило ему подняться, как голая перекрыла люк, раскинув ноги и расставив ноги.
Пожалуй, ею можно было любоваться. Только в другой обстановке. Максу почудилось, что он уже слышит шаги возвращающихся спецмоновцев.
– Пусти, они же меня убьют!
Он пытался бороться, но она была сильнее и легко оттеснила его от дверей. Он затравлено оглянулся, и надежда на спасение замаячила в виде иллюминатора. Макс устремился к нему. Он отчаянно хромал, и голая могла его легко догнать, но она не сразу уразумела, что в крохотное отверстие может кто-то пролезть. Макс подхватил кресло, притолкнул его к комингсу и, сопя, полез в иллюминатор. Сзади предостерегающе заверещала голая, побежала, но неуверенно, все еще убежденная, что не пролезет. А он маленький, он пролез.
– Куда же ты, дурашка, на ночь глядя? – заботливо проворковала голая, Макс отряхивался на другой стороне, рукав порвался, но и черт с ним, лишь бы подальше от этой сумасшедшей. – Я знаю, у тебя есть кое-что сокровенное, что ты бережешь от всех! Покажи мне его! Ты не пожалеешь! -с придыханьем упрашивала голая.
И откуда она узнала, удивился Максим и со словами "Ну, ладно, смотрите!" достал из рюкзачка своего обожаемого Вениаминова.
– Что это? – опешила голая.
– Вы же сами просили показать самое сокровенное!
– Ну что ты совсем дурак?- она развязно ухмыльнулась. – Я имела в виду то сокровенное, что у тебя в трусах!
– Я книги в трусах не ношу, – со всей твердостью заявил Максим.
Когда голая попыталась его схватить, он успел отскочить.
– Но куда же ты, дурачок?- обиженно надула она губки.- Я могла бы научить тебя таким вещам, что ты бы ахнул.
Кто бы сомневался, подумал Макс. Голую продолжало нести, и Макс потерял свою рассудительность окончательно, лицо пунцовело, в низу живота пульсировало. "Низ живота наполняет любовью" – вспомнились слова из модной песенки.
Он выскочил из надстройки как ошпаренный, как будто не Сека сидела в сушилке, а он лично. Неосмотрительно вымахнув со шканцев на бак, он едва не спалился, наскочив на странную процессию. Хорошо еще, что на пути попался ящик для якорных цепей, и он ласточкой нырнул туда, здорово приложившись о цепь.
– Чего застыл?
– Вроде как цепь звякнула.
– Это якорь. Давай двигай.
В щель Максим рассмотрел Кичу и Какафона, несущих за руки за ноги Марину. Сзади их сопровождала ярко накрашенная Марж.
После того, как Никитос, преодолев все козни Какафона, все- таки влез на верхнюю палубу, в каюте установилась тишина.
– Хоть бы ты не вернулся, – пожелал Какафон, а дружку пояснил. – Считай, что чудика уже списали, – потом кивнул на раскидавшуюся в беспамятстве женщину. – Первым будешь?
– Мне как-то не до этого, – Кича осторожно провел рукой, не дотрагиваясь впрочем, до больного места.
– Как хочешь? Я тебе как другу хотел предложить быть первым, – флегматично пожал плечами Какафон.
Он за ноги развернул женщину к краю кровати, задрал платье.
– Так-так, кого-то уже трахают и явно не меня! – раздался умильный тонкий голосок.
Какафон отшатнулся от Марины, как от чумной, и кинулся к прислоненному к рундуку умхальтеру. Ему удалось только обозначить движение. Марж ухватила его за руку и влепила затрещину, отправившую его гораздо дальше цели, через стол в узкую щель между привинченной койкой и комингсом.
Киче, хоть он даже не шелохнулся, тоже досталось, и догадайтесь куда. Подельник тонко завизжал и гусиным шагом двинулся в долгий поход по каюте, который впрочем, оказался куда короче, когда Марж пинком в подгузник отправила его к дружку.
– Сладили со слабой женщиной, да еще в отключке? – она с довольно прозрачным чувством огладила голые ноги разметавшейся в беспамятстве женщины, потом с превеликим сожалением вернула юбку на место.
– Это совсем не то, что ты думаешь! – подал голос Какафон.
– А что я должна думать, когда кобель со спущенными штанами пристраивается к сучке между ног?
– Она совсем не так беззащитна. Есть у нее защитник. Она подружка самого полковника Ребрия.
– Как ты сказал? Подружка командира спецмона? – Марж вздыбилась.
– Теперь уже бывшего, – усмехнулся Какафон. – Но он от своей кошки драной без ума и далеко от нее не уйдет.
– Ты хочешь сказать, что он вернется за ней? Отлично. Собирайтесь и хватайте ее, надо перенести в другое место, а уж я его там встречу, выродка, научу обращаться с женщинами.
Какафон взвыл. Меньше всего ему хотелось тащить куда-то, на ночь глядя, этакую корову, но Марж владела искусством убеждения. Пара пинков Какафону, а Кичу и быть не пришлось, достаточно было погладить причинное место, и он был согласен на все, лишь бы больше не испытывать подобного кайфа.
Подростки несли женщину, а Марж сторожила процессию с умхальтером в руках, в котором у полковника оставалось всего три патрона.
– Вас трое, и патронов как раз три. Так что не рискуйте, – мурлыкала она.
– Куда мы идем? – поинтересовался Какафон.
– В отличие от вас, козлов, я приплыла сюда на лодке. Она пришвартована к штормтрапу, и я в любой момент могу отсюда слинять. Но не желаю, пока не отомщу этому мужскому быдлу. Так что двигайте к правому борту.
– А нас возьмешь с собой? – с надеждой спросил Кича.
Он сказал "нас", усмехнулся Какафон. У него же готово было сорваться только "Меня".
Меня возьмите с собой, я вам сапоги буду лизать.
Марж, почувствовав момент, прижалась к нему, потерлась. Какафон не был сексуальным разбойником, к тому же дурь здорово попортила ему потенцию, но он с готовностью изобразил страсть, застонал, запустил ей руку между ног. И вдруг обнаружил нечто, никак не гармонирующее с женской сущностью, а именно мужской хрен.
– Что это? – вскрикнул он.
Марж, услышав несколько не ту интонацию, на которую рассчитывала, резко сменила милость на гнев, отшатнулась, дала ему с двух рук с такой яростью, что лопоухие уши завибрировали, и Какафон сверзился на колени.
Она продолжила экзекуцию, но Кича помешал ей, вступившись за дружка и оттолкнув.
Она, рассердившись, уставила на него умхальтер. Потом передумала.
– А ты ничего, я б с тобой покувыркалась, – предложила она.
Он поторопился сослаться на временный физический недуг.
– Ну да, критический день! – хохотнула Марж.
Эти парни веселили ее, к тому же надо было тащить Марину, и она передумал их убивать.
В этот момент с громким стоном женщина очнулась.
Насчет Визга Сафа не заблуждался. Его невозможно было убить каким-то там старым роялем, а, следовательно, надо быстрее убираться из ресторана.
Пробежав по галерее, крытой ковролином, глушащим шаги, и показавшейся ему бесконечной, он выскочил в ночь, свежую и буйную. На настройке кипела драка.
Если кто-то решил начистить рыло капитану, он только за.
Первым порывом было убежать прочь из этого места, забиться в щель, ведь для этого у него оставалось не так уж много времени, считанные минуты, но желание посмотреть на смельчака пересилило страх, и он двинулся к трапу, ведущему наверх.
По пути попался труп матроса, но он уже относился к таким вещам не столь болезненно. Чувства притупились в нем, словно тонкие голоса безуспешно пытались докричаться через толстое стекло.
Дрались непосредственно на мостике. Сквозь выбитые стекла доносилась ругань и грохот. В дверях возник силуэт человека, в котором Сафа с ненавистью узнал бывшего дружка Чемоданова. Теперь на нем была черная форма с буквами ГБР, он поднял автомат и в кого-то прицелился.
Сафа оглянулся, и на глаза ему попал убитый матрос. Рядом валялся умхальтер.
Сафа совершенно не представлял, как им пользуются, поэтому пошел по наиболее простому пути. Схватил за дуло и со всей силы запустил в спину Чемоданову.