— Этот парень, Картрайт, — продолжал Фоули, — несомненно, помешанный. Он снял соседний дом. Готов спорить, что хозяева дома не понимают, что за съемщика приветили. У Картрайта всего одна прислуга, глухая экономка. Судя по всему, у него нет ни друзей, ни знакомых. Почти все свое время он проводит в четырех стенах.
— Ну и что? — перешел в наступление Перри Мейсон. — Разве он не вправе? Может, ему соседи не нравятся.
Доркас вскочил.
— Послушайте, Мейсон, — сказал он, — у вас нет никакого…
— Господа, прошу вас! — вмешался Фоули. — Позвольте объяснить. Дайте я все улажу. Прошу вас, мистер Доркас. Я понимаю позицию мистера Мейсона — он считает, что я использовал свои политические связи и нанес ущерб интересам его клиента.
— А что, разве нет? — спросил Мейсон.
— Нет, — ответил Фоули с любезной улыбкой, — я всего лишь изложил мистеру Доркасу факты. Ваш клиент, как я говорил, — человек весьма странный. Он, можно сказать, ведет жизнь отшельника и, однако же, постоянно шпионит за мной из окон своего дома — у него бинокль, он следит за каждым моим шагом.
Доркас подумал, снова уселся во вращающееся кресло, пожал плечами и зажег сигарету.
— Продолжайте, — сказал Мейсоп, — я слушаю.
— Повар-китаец первым делом обратил на это мое внимание. Он заметил, как отсвечивают окуляры бинокля. Пожалуйста, поймите меня правильно, мистер Мейсон. Я всего лишь считаю, что ваш клиент душевнобольной и не отдает себе отчета в своих действиях. Но поймите и то, что у меня наберется достаточно свидетелей, чтобы подтвердить все, что я собираюсь сказать.
— И что же вы собираетесь мне сказать?
— Я собираюсь, — с достоинством ответил Фоули, — подать жалобу на постоянное подглядывание. Из-за этого у меня осложнения с прислугой, это действует на нервы мне и моим гостям. Он все время за мной шпионит, что-то высматривает в свой бинокль. Он никогда не зажигает света на втором этаже, бродит там ночами в потемках по комнатам с биноклем наготове и вынюхивает и выслеживает, что бы я ни делал. Он опасный сосед.
— Разве смотреть в бинокль, — спросил Мейсон, — это преступление?
— Да не о том речь, — возразил Доркас, — и вы, Мейсон, это прекрасно знаете. Ваш клиент — сумасшедший.
— Почему вы считаете его сумасшедшим? — задал вопрос Мейсон.
— Потому что он жаловался на собаку, которая воет, а собака не выла.
— Вы ведь держите собаку, не так ли? — обратился Мейсон к Фоули.
— Разумеется, — все еще примирительно ответил тот.
— И хотите сказать, что она не воет?
— Никогда.
— И не выла пару ночей тому назад?
— Нет.
— Я беседовал об этом с доктором Купером, — вмешался Доркас. — Он говорит, что бред преследования у вашего клиента, помноженный на галлюцинацию собачьего воя и страх, что кто-то должен умереть по соседству, может в любую минуту без упреждающих симптомов обратиться в манию убийства.
— Прекрасно, — заявил Мейсон, — вы уже все для себя решили. Я тоже. Значит, вы намерены его арестовать?
— Я намерен подвергнуть его экспертизе на предмет вменяемости, — произнес Доркас с чувством собственного достоинства.
— Давайте валяйте, — сказал Мейсон. — Только сегодня я слово в слово повторю вам то, что вы мне говорили вчера. Если вы хотите подвергнуть человека принудительной экспертизе, кто-то должен вчинить ему иск. Весь вопрос — кто именно? Уж не вы ли?
— Почему бы и нет? — ответил Доркас.
— Лучше не торопитесь, — заметил Мейсон. — Я вас предупреждаю, не более.
— О чем?
— О том, что если вы вчините иск моему клиенту, утверждая, что он якобы сумасшедший, вам не мешало бы иметь куда больше фактов, чем сейчас. В противном случае не избежать неприятностей.
— Господа, господа, — призвал Фоули, — прошу вас, не будем пререкаться. В конце концов, речь всего лишь о том, как лучше для бедняги Картрайта. Лично я против него решительно ничего не имею. Он мой сосед и порядком попортил мне нервы, но я уверен, что его действия вызваны помрачением разума. Я требую психиатрической экспертизы, и только. Если установят, что он в здравом рассудке, то я, понятно, приму меры к тому, чтобы он впредь воздержался от заявлений насчет моего пса и моей семьи.
— Вы ничего не добьетесь, Перри, — обратился Доркас к Перри Мейсону. — Фоули действует строго в рамках закона. Сами знаете — вы привели сюда Картрайта, потому что хотели упредить любой иск о злонамеренном судебном преследовании. Если Картрайт честно и полностью излагает нам все факты и получает «добро» на возбуждение дела, он действует в рамках закона. Если он искажает факты или их перетолковывает, он эти рамки нарушает.