— Будет исполнено, шеф, — ответила она. — Еще что-нибудь?
— Это все, — сказал Мейсон. — До скорого.
Он повесил трубку, вышел из закутка, где находился телефон, и был встречен злым взглядом экономки.
— Мистер Фоули велел проводить вас, — объяснила она.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Я ухожу, но вы могли бы получить двадцать долларов, если вам нужны деньги на мелкие расходы.
— Мне не нужно денег на мелкие расходы, — ответила она. — Мне приказано вас проводить.
— Если б раздобыли для меня фотографию миссис Клинтон Фоули, — гнул свое Перри Мейсон, — то стали бы богаче на двадцать долларов. А может, даже на двадцать пять.
Она и бровью не повела.
— Мне приказано, — повторила она ледяным тоном, — вас проводить.
— Тогда, — сказал Перри Мейсон, — не могли бы вы сообщить мистеру Фоули, что я пытался всучить вам деньги за фотографию его жены?
— Мне приказано, — снова повторила она, — вас проводить.
Из передней донеслось дребезжанье дверного звонка. Миссис Бентон нахмурилась, посмотрела на Мейсона и на минуту забыла о своей притворной личине.
— Ну, пожалуйста, уходите, — сказала она по-женски раздраженным тоном.
— Ухожу, — ответил Мейсон, — ухожу.
Она проводила его до парадной двери; пока они пересекали переднюю, звонок прозвенел еще дважды.
— Вам вызвать такси? — спросила она.
— Нет, — сказал Мейсон, — не стоит беспокоиться.
— Почему вы так стремитесь получить фотографию миссис Фоули? — спросила она.
— Просто хотелось узнать, как она выглядит, — охотно ответил он.
— Нет, не поэтому. У вас другие причины.
Мейсон собирался ответить, но тут звонок опять зазвенел и кто-то забарабанил по дереву костяшками пальцев. Досадливо вскрикнув, молодая женщина поспешила к двери, открыла ее, и в прихожую ввалились трое мужчин.
— Дом Клинтона Фоули? — спросил один из них.
— Да, — ответила миссис Бентон.
Перри Мейсон отступил в тень.
— У вас тут китаец в поварах, верно? Малый по имени А Вонг?
— Да.
— Хорошо, приведите его. Он нам нужен.
— Он на кухне.
— Понятно. Ступайте приведите его. Скажите, что он нам нужен.
— Но кто вы?
— Из иммиграционной службы, проверяем китайцев. Нам только что сообщили, что он проник в страну без разрешения. Ступайте приведите его.
— Я ему передам, — ответила она, резко повернулась и едва не бегом проскочила мимо Мейсона. Троица проследовала за ней, не обратив на Мейсона никакого внимания.
Перри Мейсон чуть выждал, повернулся и прошел следом через гостиную и столовую. Он остановился в буфетной, где было слышно, что говорится на кухне.
— Ну вот что, А Вонг, — сказал один из сотрудников, — где твое свидетельство? Где твой чак джи?
— Не понимать, — ответил китаец.
— Понимать, понимать, — возразил сотрудник. — Где документы? Где твой чак джи? Много быстро дать сюда.
— Много не понимать, — взвыл китаец с отчаянием в голосе.
Послышался добродушный смех, звуки борьбы; тот же голос произнес:
— Ладно, А Вонг, пойдешь с нами. Покажешь нам, где ты спишь. Покажешь свои вещи. Ты понимать? Мы поможем тебе поискать чак джи.
— Не понимать, не понимать, — выл китаец. — Может, так вы звать, кто пелеводит, вчемся дела.
— Брось, пошли.
— Не понимать. Вы дать пелеводца.
Сотрудник рассмеялся:
— Прекрасно он все понимать. Полюбуйтесь на его физиономию.
Перри Мейсон услышал протестующий голос экономки:
— Не могли бы вы подождать до возвращения мистера Фоули? Я знаю, он сделает для А Вонга все, что в его силах. Он очень богат, он заплатит любой штраф или внесет какой угодно залог…
— Не выйдет, сестрица, — возразил кто-то из сотрудников. — Мы не первый день разыскиваем А Вонга, во всем казначействе не хватит денег, чтобы его здесь оставить. Он из категории рабочих, его тайком переправили сюда из Мексики. Теперь его отошлют прямехонько назад, в Китай. Давай, А Вонг, собирай чемоданы.
Перри Мейсон повернулся, проделал на цыпочках обратный путь и выскользнул через парадную дверь. Он спустился с крыльца и быстрым шагом дошел по тротуару до дома, стоящего севернее, — того, где жил Артур Картрайт, свернул на бетонную дорожку, которая пересекала ухоженную лужайку, взбежал по ступенькам парадного и позвонил в дверь. В глубине дома раздался звонок, но других звуков он не услышал. Он постучал в дверь костяшками пальцев, однако ответа не последовало. Прошел по крыльцу до окошка — оно было зашторено, ничего не разглядеть. Он вернулся к двери и снова позвонил.
В глубине дома послышались слабые звуки, затем шаркающие шаги; в маленьком круглом оконце, что было проделано в середине двери, отодвинулась занавеска и появилось худое утомленное лицо: усталые глаза внимательно осмотрели Мейсона без всякого любопытства. Через минуту звякнул засов и дверь отворилась.