Перед Мейсоном стояла костлявая женщина лет пятидесяти пяти, с выцветшими волосами, с глазами, которые, казалось, давно утратили свой природный цвет, с тонким решительным ртом, острым подбородком и прямым длинным носом.
— Что вам нужно? — спросила она ровным монотонным голосом страдающего глухотой человека.
— Мне нужен мистер Картрайт, — громко ответил Перри Мейсон.
— Я вас не слышу, говорите, пожалуйста, громче.
— Мне нужен мистер Картрайт, мистер Артур Картрайт, — завопил Мейсон.
— Его нет.
— Где он?
— Не знаю, его нет.
Перри Мейсон подошел ближе и проговорил ей прямо в ухо:
— Послушайте, я адвокат мистера Картрайта. Мне нужно срочно с ним встретиться.
Она отступила, окинула его взглядом усталых бесцветных глаз и медленно покачала головой.
— Он о вас говорил, — произнесла она. — Я знаю, у него есть адвокат. Вчера вечером он написал вам письмо, а потом ушел. Он велел мне отправить письмо, вы его получили?
Мейсон кивнул.
— Как вас зовут?
— Перри Мейсон, — прокричал он.
— Верно, — сказала она, — так и на конверте стояло.
Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным, без малейшего намека на какое-либо чувство, а голос по-прежнему ровным и монотонным.
Перри Мейсон снова подошел к ней вплотную. Сунувшись к самому ее уху, он проорал:
— Когда ушел мистер Картрайт?
— Вчера вечером, около половины одиннадцатого.
— Он возвращался?
— Нет.
— Он не брал с собой чемодана?
— Нет.
— Он укладывал что-нибудь из вещей?
— Нет, он жег какие-то письма.
— Вел себя так, словно собирался куда-то уехать?
— Он сжег письма и бумаги, больше я ничего не знаю.
— Когда он уходил, он сказал куда?
— Нет.
— У него была машина?
— Нет, у него нету машины.
— Он не вызывал такси?
— Нет, ушел пешком.
— Вы не видели, куда он пошел?
— Нет, было темно.
— Вы позволите мне войти?
— Бесполезно входить — мистера Картрайта нет.
— Разрешите мне войти и подождать его возвращения.
— Его не было всю ночь. Я не думаю, что он собирается возвращаться.
— Он говорил вам, что не вернется?
— Нет.
— Он заплатил вам жалованье?
— Вас это не касается.
— Я его адвокат.
— И все-таки вас это не касается.
— Вы не знаете, что было в письме, которое вам велели отправить вчера вечером по моему адресу?
— Нет, меня это не касается. Вы занимайтесь своими делами, а я своими.
— Послушайте, — настаивал Перри Мейсон, — это очень важно. Я прошу вас осмотреть дом — вдруг наткнетесь на что-нибудь такое, что мне поможет. Мне необходимо разыскать Артура Картрайта. Если он уехал, я должен выяснить куда. Вы должны найти что-нибудь такое, что даст мне ключ. Я хочу знать, отправился ли он на поезде, в автомобиле или самолетом. Он наверняка должен был заказать билеты или что-нибудь в этом роде.
— Не знаю, — ответила женщина. — Меня это не касается. Я убираюсь в доме, и все. Я глухая, не слышу, что вокруг происходит.
— Как вас зовут? — спросил Перри Мейсон.
— Элизабет Уокер.
— Сколько времени вы у мистера Картрайта?
— Два месяца.
— Вам что-нибудь известно о его знакомых? О семье?
— Я ничего не знаю, знаю только, как держать этот дом в порядке.
— Вы еще здесь побудете?
— Конечно. Мне положено здесь оставаться, за это мне деньги платят.
— И сколько времени вы пробудете, если мистер Картрайт не возвратится?
— До конца срока.
— Когда он истечет?
— А это, — сказала она, — мое дело, мистер адвокат. Прощайте. — И она так хлопнула дверью, что весь дом заходил ходуном.
Перри Мейсон еще минуту постоял с легкой улыбкой перед закрытой дверью, повернулся и спустился с крыльца. Выйдя на дорожку, он вдруг испытал характерное ощущение, словно что-то коснулось его волос на загривке, и мгновенно обернулся. Он успел заметить, как в одном из окон особняка Клинтона Фоули сошлись тяжелые портьеры. Но кто следит за ним из окна, этого он не сумел разглядеть.
Поль Дрсйк был высокий сутуловатый мужчина с выступающими чертами лица и плутовато-озорными глазами. Долгое наблюдение над причудами человеческой природы приучило его относиться ко всему, включая убийство, с безмятежным спокойствием.