— Понимаю, — сказала Делла Стрит, помолчала и добавила: — Вы уверены в том, что миссис Картрайт не сбежала с Артуром Картрайтом, бросив Клинтона Форбса, как она бросила Картрайта в Санта-Барбаре?
— Да, — ответил он, — почти наверняка.
— Почему?
— Ту записку, — ответил он, — писала не Паула Картрайт.
— Вы и в этом уверены?
— Почти наверняка. Почерк примерно тот же, каким заполнили бланк телеграммы, отправленной из Мидвика. Мне прислали из Санта-Барбары образцы почерка миссис Картрайт, и одно с другим не сходится.
— В окружной прокуратуре об этом знают? — спросила она.
— Не думаю.
Делла Стрит внимательно посмотрела на Перри Мейсона.
— Это почерк Тельмы Бентон? — поинтересовалась она.
— У меня несколько образцов почерка Тельмы Бентон, но ни один даже отдаленно не напоминает почерка на записке и на телеграфном бланке.
— Тогда миссис Форбс?
— Нет, это не ее рука. Я устроил, чтобы она написала мне из тюрьмы.
— Вы читали редакционную в «Кроникл»? — спросила она.
— Нет. О чем она?
— В ней утверждается, что в свете драматического и неожиданного поворота событий, ставящего под сомнение свидетельство водителя такси, ваш святой долг — предложить обвиняемой выступить с показаниями, чтобы объяснить свою причастность к этому делу. Редакция заявляет, что подобное интригующее молчание правомерно, когда речь идет о закоренелом преступнике, которого судят за преступление, совершенное именно им, о чем всем прекрасно известно, и который пытается сыграть на своих конституционных правах, но совершенно неприемлемо в отношении такой женщины, как миссис Форбс.
— Я передовицы не читал, — заметил Перри Мейсон.
— Она как-то скажется на ваших планах?
— Разумеется, нет, — заявил он. — Я защитник на этом процессе и ставлю свои суждения и оценки на службу жизненным интересам клиентки; до суждений редактора какой-то газеты мне дела нет.
— Все вечерние газеты, — продолжала она, — распространяются о беспримерном мастерстве, с каким вы повернули разбирательство. Отмечают, что развязка первого дня стала его драматическим завершением и бросила тень на показания таксиста еще до того, как обвинение успело выстроить дело.
— Особого мастерства, в сущности, не потребовалось, — возразил он. — Клод Драмм сам напросился. Он попробовал выкрутить руки моей свидетельнице, а я такого не потерплю. Я ее сцапал и повел к судье заявить протест. Я знал, что Драмм собирается обвинить меня в нарушении профессиональной этики, и хотел разобраться с ним прямо на месте, не откладывая на потом.
— Что подумал судья Маркхем? — спросила она.
— Не знаю и знать не желаю. Зато я знаю свои права и на том стою. Я сражаюсь, защищая клиентку.
Она внезапно подошла к нему вплотную и тронула за плечо.
— Шеф, — произнесла она, — один раз я в вас не поверила, но хочу, чтобы вы знали — больше такого не повторится. Правы вы там или нет — я на вашей стороне.
Он улыбнулся и похлопал ее по плечу:
— Хорошо, хорошо, садитесь-ка в такси и езжайте домой. Если меня будут спрашивать, вы не знаете, где меня искать.
Она кивнула и вышла, на этот раз не задержавшись в дверях.
Перри Мейсон подождал, когда она выйдет из лифта на первом этаже, выключил свет, надел пальто, заклеил конверт, взял портативку и спустился к машине. Приехав на другой конец города, он опустил письмо в почтовый ящик, а потом кружным путем поехал к водохранилищу в горах за городом. Он проехал вдоль берега, притормозил и, размахнувшись, забросил машинку в воду. Когда над поверхностью взметнулся фонтанчик, Перри Мейсон уже выжимал скорость.
Батареи все еще уютно урчали, когда Перри Мейсон начал у себя в конторе разговор с Полем Дрейком:
— Поль, мне нужен рисковый парень.
— У меня их полно, — ответил Дрейк. — Что от него потребуется?
— Позвонить Тельме Бентон, представиться репортером из «Кроникл» и сказать, что главный редактор дал «добро» на выплату десяти тысяч долларов за исключительное право напечатать ее дневник в том виде, в каком она его представит.
Пусть он договорится с Тельмой Бентон о встрече там, где может посмотреть этот дневник. Она может принять его одна или с кем-то. Сомпеваюсь, чтобы она отдала дневник для прочтения, но взглянуть на него позволит.
Пусть этот парень откроет дневник на 18 октября и вырвет страницу.