Пенни жадно поглощала еду, даже с набитым ртом не забывая огрызаться, от чего весь пол вокруг оказывался заплеванным, тогда как Том ел неторопливо, не забывая о застольной беседе:
— Кушай, девочка. Тебе нравится? — и оборачивался ко мне, — Ну разве она не прелесть?
Перед тем как окончательно устроиться перед телевизором и насладиться вечерними передачами, он еще раз выводил Пенни на прогулку.
— Глаза у меня уже не те, я вижу не так ясно, как в былые годы, зато все слышу, слух-то у меня еще хороший.
Пенни соскакивала со стула, взбиралась на диван и сворачивалась в клубок рядом с Томом. К вечеру она уставала не меньше своего хозяина.
— Где она спит?
— Ну, в постель-то я ее не пускаю, — поспешно ответил Том. — Но иногда она все же залезает — хотя теперь-то она уж не такая шустрая. — Действительно, время от времени Пенни поглядывала на кровать или диван, но как видно, приходила к выводу, что игра не стоит свеч.
Мы встречались еще несколько раз, пока я, наконец, не понял, какая миссия возложена на Пенни и насколько серьезно она относится к своей обязанности — составлять компанию Тому и поддерживать его.
Однажды вечером, когда Пенни временно об этом забыла и ушла спать во внутренний двор, Том намекнул, что «здоровье у него уже не то», он быстро устает на работе. Старик предполагал, что болен и, возможно, нуждается в лечении. Но ничего не просил, просто очень беспокоился о том, как будет жить Пенни, если с ним что-нибудь случится. Том спросил, не смогу ли я взять ее себе, и понимающе кивнул, когда я ответил, что она едва ли поладит с моими бордер-колли.
— Сначала я не хотел ее брать, — в который раз рассказывал Том, словно изумляясь собственной глупости. — Я вообще не хотел заводить собаку. Но теперь… теперь я не знаю, как жил бы без нее. Она для меня — все, решительно все.
Вокруг нас роились светлячки, издалека доносился гул шоссе. Пенни вернулась и теперь спала, почти касаясь головой башмаков Тома, тихонько порыкивая во сне. Том, преисполненный благодарности за возможность любить кого-то, с обожанием смотрел на нее.
— Дочь говорит, что мне, наверное, придется переселиться в дом престарелых или в какое-нибудь подобное заведение, — произнес он, протягивая руку, чтобы погладить собаку. — Но я не могу, по крайней мере, пока Пенни жива, — он лукаво усмехнулся.
— К тому же я прекрасно обойдусь своими силами. Нам и здесь хорошо.
Пенни проснулась и, увидев меня, яростно залаяла.
— Тише, тише, — льстиво прошептал Том.
Устав лаять, Пенни успокоилась, снова уснула и громко засопела во сне. Том погладил ее по голове, она, не открывая глаз, тихонько рыкнула.
X
Трикси
Свой восемьдесят восьмой день рождения Анжела Джиаматти отмечала точно так же, как делала это вот уже десять лет, с тех пор как умерла ее лучшая подруга Грейс, то есть в своей квартирке на Уоллнат-стрит, в полном одиночестве, если не считать собаки — миниатюрного карликового пуделя Трикси, несколько дней назад отпраздновавшей свое семнадцатилетие. Впрочем, миссис Джиаматти знала, что дочери не забудут ее поздравить.
Старшая, Мария, проживавшая в Таксоне вместе с мужем и двумя детьми, позвонила около полудня, чтобы поздравить мать с днем рождения и узнать, как у нее дела. Мария постоянно предлагала матери приехать и помочь с устройством праздника, но миссис Джиаматти упорно отвечала отказом.
Тина, младшая дочь, обычно звонила по вечерам. Она работала в Сиэттле в филиале фирмы «Майкрософт».
— Они договариваются друг с другом, — объяснила миссис Джиаматти. — Одна звонит мне утром, вторая вечером, чтобы я не чувствовала себя одинокой. Думают, я не догадаюсь.
Судя по фотографиям, выставленным в гостиной на полированном столе из красного дерева, миссис Джиаматти и Трикси не разлучались уже много лет. На самых ранних снимках миссис Джиаматти была тоненькой, как спичка, брюнеткой с огоньком во взгляде, а Трикси — элегантной собачкой с кудрявой белой шерстью и прической в стиле «девушка из Джерси» — пышная шевелюра, схвачена голубой лентой, завязанной бантом над ухом.
Однако время не пощадило обеих. Миссис Джиаматти перенесла две операции на тазобедренном суставе и теперь принимала гору таблеток от артрита, диабета и высокого давления. Она выглядела нездоровой и немного сутулилась, но по-прежнему тщательно следила за собой. Голубоватый оттенок белоснежных волос оттенял аквамариновый брючный костюм, дополненный маленьким золотым распятием.
Трикси уже несколько лет страдала болезнью почек, а недавно у нее обнаружили рак желудка. Собачка выглядела тощей и изможденной, шерсть свалялась и пожелтела, глаза слезились, зубы покрылись темным налетом. Большую часть дня она лежала на круглой подстилке в гостиной рядом с любимым зеленым креслом миссис Джиаматти.
— Мы всегда отлично ладили друг с другом, у меня никогда не было с ней проблем, — с горечью заметила Анжела. — А теперь мы обе вынуждены проводить полжизни в кабинетах у врачей.
Каждый поход с Трикси к ветеринару становился серьезным испытанием для почти девяностолетней дамы с больными ногами; миссис Джиаматти извлекала из стенного шкафа картонный ящик («контейнеры для перевозки слишком тяжелы, к тому же Трикси их терпеть не может»), вызывала такси и доплачивала водителю за то, что он относил Трикси в машину, а затем в кабинет врача. По окончании визита процесс повторялся в обратном порядке. Соседи порекомендовали ей ветеринара, выезжавшего на дом, но его услуги оказались миссис Джиаматти не по карману. Кроме того, Трикси всегда лечилась у д-ра Бренды Кинг.
И все же это было непросто. Трикси, заметно ослабевшая от болезни, без всякого восторга относилась к перспективе сидеть в картонном ящике, да еще терпеть прикосновения посторонних людей. Еще несколько лет назад она могла «наделать дырок в том, кто попытался бы вынести ее из дома», — сказала Анжела. Но это относилось к прежней Трикси, молодой и энергичной; теперешняя Трикси уже не могла причинить неприятностей.
Последние два дня собака ничего не ела и едва держалась на ногах, отказываясь выйти на прогулку даже ненадолго. Впрочем, д-р Кинг заранее предупредила о таких переменах.
Миссис Джиаматти записала Трикси на прием, — ее ждали в клинике завтра, к восьми утра. Анжела предчувствовала, что домой вернется одна.
Как видно, час Трикси пробил.
Еще год назад, когда Трикси могла вспрыгивать на широкий подоконник, они подолгу смотрели в окно, за которым проезжали автомобили, соседи выгуливали своих собак, а возле здания муниципалитета сновали деловые люди.
Неподалеку от пятиэтажного кирпичного дома, в котором жила миссис Джиаматти, находились городской торговый центр и супермаркет, а также два крошечных сквера, которых было вполне достаточно для прогулок с маленькой собачкой, — ей хватало места, чтобы побегать и сделать свои дела. Судя по всему, реконструкцию здания уже запланировали, чтобы затем привлечь сюда более состоятельных жителей, преимущественно тех, кто еще не обзавелся семьей. А в настоящее время здесь проживали пенсионеры. Для молодых профессионалов дом был слишком ветхим, а для семей среднего класса — слишком тесным, зато вполне устраивал представителей старшего поколения, которые не хотели уезжать из города и считали, что в состоянии обходиться без посторонней помощи, во всяком случае, пока.
Миссис Джиаматти пользовалась двумя комнатами — просторной гостиной и спальней — хотя в квартире было еще три: кухня, оборудованная в стиле пятидесятых годов, вторая спальня, которую занимали дочери, когда приезжали навестить мать, и столовая. Миссис Джиаматти редко заходила туда, хотя стены и украшали фотографии домочадцев.