По количеству внимания со стороны жителей Монтклера собаки почти не уступают детям, с той лишь разницей, что собаки — к счастью для них — не занимаются спортом, не берут уроков музыки и не сдают экзаменов в колледже.
Я сам — уже почти двадцать лет — выгуливаю своих собак по улицам Монтклера и его окрестностям. Сначала я бродил здесь с золотистым ретривером Кларенсом, затем с Джулиусом и Стэнли — двумя белыми лабрадорами, теперь с двумя бордер-колли, Девоном и Гомером.
Мне, так же как множеству других людей, живущих в подобных городках, приходится улаживать бесчисленные дипломатические проблемы, связанные с содержанием собак: Можно ли спустить собаку с поводка? Можно ли отпустить ее побегать в парке? Может быть, туда вообще нельзя приводить собак? Как часто собака имеет право залаять, чтобы соседи не сочли это за беспокойство? Можно ли разрешать людям заводить так называемые опасные породы, например питбулей? Что делать, если человеку хочется завести не одну, а двух или даже трех собак?
Такие вопросы стали настолько актуальны, что некое должностное лицо, уклончиво названное в одной крупной газете «полицейским чиновником высокого ранга», согласилось обсудить их со мной лишь на условиях полной анонимности. Кроме того, этот человек настоял на том, чтобы наша встреча состоялась за пределами его юрисдикции, поэтому для беседы мы выбрали ресторанчик в соседнем Вест-Орандже.
— Моя должность, — прошептал он, согнувшись как вопросительный знак над чашкой кофе, — не дает мне права высказываться о собаках публично. Каждый вызов по поводу собаки заканчивается неприятностями. Вечно оказывается, что кого-то покусали, или чья-то собака сбежала, или какие-то собаки подрались между собой, или соседская собака лаяла поздно ночью. Что бы я ни сказал, всегда найдутся те, кому это не понравится. За своих собак люди готовы стоять насмерть, не то, что за самих себя.
В 2001 году город выдал 1049 лицензий на собак, однако, по мнению властей, их требуется еще, по крайней мере, втрое больше, — по расчетам, именно такое количество граждан заводит собак без лицензии. Несмотря на то, что местные правила требуют вакцинации и лицензирования, нарушение этого предписания не считается серьезным проступком. Владельцы знают об этом и предпочитают игнорировать закон.
Разумеется, приведенные цифры колеблются. Инструкторы, приходящие помощники и собачьи парикмахеры ждут «Рождественских собак» — так называют симпатичных щенков, украшенных ленточками — которых сажают под елки в качестве подарков. Через несколько месяцев после праздников легионы этих «подарков» надежно обеспечат их бизнесу процветание.
Зарегистрированное собачье население городка не менее разношерстно, чем основные его обитатели. Лицензии по всей форме получили около 50 биглей, 150 золотистых ретриверов, 200 лабрадоров и метисов лабрадора, 20 пойнтеров и дюжина керн терьеров, а также сотни метисов и представителей неустановленных пород.
Поскольку возможность наслаждаться любовью к собакам коррелирует с классовой принадлежностью — ведь это удовольствие не из дешевых, — в Монтклере, вероятно, больше чистокровных собак, чем в других городах, — несмотря на смешанный состав, его население преимущественно относится к верхушке среднего класса. Впрочем, любовь хозяев к их подопечным не зависит от уровня доходов.
Поразительно, как изменилось отношение к собакам за последние десятилетия. Раньше человек, решивший завести себе собаку, отправлялся в питомник или брал щенка у приятеля или соседа. Владельцы чистопородных или редких собак составляли привилегированное меньшинство, а их высокородные собаки считались вызовом обществу.
Дрессировка представлялась малоизученным и не самым необходимым занятием, поскольку большая часть собак просто бродила по соседним участкам и часто не знала, что такое поводок. Время от времени детям и почтальонам приходилось залечивать укусы, но такие происшествия считались заурядными. Бойцовые породы были малоизвестной, почти неслыханной диковиной. Разумеется, хозяева любили своих собак, но, по современным стандартам, тратили на них минимум времени и денег. В этой композиции собаки образовывали задний план, на фоне которого разворачивалась другие события семейной жизни. На ночь их запирали в подвале или — что сегодня представляется немыслимым — сажали в конуру на заднем дворе; они гонялись за автомобилями и другими собаками и питались объедками с хозяйского стола.
Собаки приходили и уходили. Одни попадали под колеса автомобиля, другие убегали или погибали от хозяйской руки, если заболевали или становились слишком старыми. Когда это случалось, люди шли в питомник за очередной собакой. Они редко раскошеливались на лечение своих питомцев и ветеринарный уход, ограничиваясь начальным курсом щенячьих прививок.
Люди любили своих собак и часто вспоминали о них, но не считали членами своей семьи, — к такому выводу пришли специалисты по поведению животных, изучающие отношения между человеком и собакой. И уж, разумеется, им не устраивали праздников, которые в последнее время стали так популярны в Монтклере. В недалеком прошлом человека, рискнувшего утверждать, что общение с собакой является неотъемлемой частью его эмоционального опыта, не посчитали бы особенно умным.
Вот что вспоминают старожилы Монтклера:
— Лет тридцать назад у нас жил пес, вот в этом самом доме, — как-то после обеда рассказывал мне Ирвин, вышедший на пенсию учитель начальной школы. — Мы выпускали его по утрам, в течение дня он пару раз заглядывал домой, а потом возвращался на ночь. Мы кормили его остатками от обеда. Никто из нас понятия не имел, где наш пес шатается целыми днями. Обычно мы шутили, что у него где-то есть подружка, а может и целая семья.
Он имел привычку рыться в мусорном бачке у соседей, поэтому мне приходилось ходить туда и убирать за ним. Как-то он погнался за почтальоном, но это было в порядке вещей, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь поднимал шум из-за собачьего укуса. Конечно, тогда здесь не было этих злобных собак, которые теперь шастают повсюду, так что никому и в голову не приходило, что собака может кого-то загрызть или изувечить. И если бы вы предложили мне расхаживать с мешочком лакомств для пса, я бы надавал вам тумаков. Собаки бегали без привязи по всему городку. А теперь в таких случаях люди звонят в полицию.
Однажды он просто вышел утром из дома и больше не вернулся. Хороший был пес.
Впрочем, если верить результатам моих исследований, такие отношения остались в прошлом. Нынешние обитатели Монтклера проявляют сознательность и, согласно утверждениям местных ветеринаров, владельцев зоомагазинов и приютов, предпочитают «спасти» собаку, а не покупать ее в питомнике или зоомагазине. У меня сложилось впечатление, что каждая вторая собака в городе — из спасенных, из тех, с кем, по выражению их новых владельцев, «плохо обращались». В последнее время популяризация идеи «спасения собак от плохого обращения» становится все более распространенным явлением.
Многих экспатриантов из Нью-Йорка увлекает идея спасения беззащитного существа, в особенности, если животное пострадало от «плохого обращения». Дрессировщики и специалисты по поведению скажут вам, что на свете существуют тысячи таких собак, однако даже самая здоровая и благополучная собака может демонстрировать те же симптомы — прятаться и дрожать от страха, — оказавшись в непривычной обстановке.
Подобная мотивация, так же, как фантазии на тему спасения, знакомы психотерапевтам: — такие проявления свойственны людям, пережившим жестокое обращение или стремящимся преодолеть одиночество и разобщенность. Иногда идея спасти кого-нибудь возникает как выход из состояния фрустрации. Проблемы наваливаются ворохом, до правительства не докричаться, законы сложны и запутаны. Поэтому многие рассуждают так же, как живущий со мной по соседству издатель: «Не уверен, что в моих силах сделать что-нибудь для своих сограждан, но, по крайней мере, я могу спасти собаку».