Глава 10
Шествуя по узким балконным перильцам, Доктор Генри Мецгер без всякого интереса воззрился на суматоху в мастерской. Его немигающие желтые глазищи без интереса фиксировали происходящее. Китайчик Гордон и остальные ходили, шумели, то и дело возвращаясь к фургону, который теперь был немножко другого цвета. Конечно, всякое бывало после поездок компаньонов, но на этот раз позади фургона было что-то новое, тоже большое и гладкое. Изучая прицеп, Доктор Генри Мецгер недовольно хлестал хвостом, а зрачки сузились до щелочек.
Китайчик Гордон уселся на цементную подставку для сверлильного станка.
— Я понимаю, с вами меня уже ничем не удивишь.
Кеплер встал справа вплотную к нему, памятуя, что Китайчик — правша.
— У нас не было выбора. Ты сам поступил бы так же. Он не хотел уезжать без собаки.
Иммельман, радостно улыбаясь, поглаживал фургон.
— Когда ты подумаешь, Китайчик, ты оценишь мой поступок. Это чудный зверь!
— Не сомневаюсь, что замечательный, — медленно процедил Гордон. — Удивительно, как он до сих пор не вырвался отсюда, ведь для такой зверюги день без кровопролития — потерянный, да еще с такими волнениями и перемещениями. Что вы намерены делать, когда он выберется?
Расстроенный Иммельман смотрел в пол.
— Ты тяжелый человек, Китайчик. Я всю ночь мотаюсь, спасаясь от копов со всей Южной Калифорнии, лишь из-за какой-то старой газетенки, которую тебе преподнес бандитский пахан, вместо того чтобы завернуть в нее мусор. А ты не хочешь даже такой малости сделать для меня…
Откуда-то справа раздался голос Кеплера:
— Китайчик, дело в том, что этот дьявол очутился здесь, у нас. Не знаю, что теперь делать, но это была инициатива Иммельмана. Думаю, что если мы решим что-то сотворить с этим псом, то уж лучше здесь, чем где-то еще.
Гордон кивнул:
— У меня в холодильнике четыре бифштекса.
— Спасибо. — И Иммельман потопал в кухню.
— Как ты думаешь, — поинтересовался Кеплер, — мы могли бы добавить в четвертый крысиного яду, если собака не удовлетворится первыми тремя?
— А Иммельман?
— Умоляю тебя! Это же собака Баскервилей!
— Все равно у меня нет крысиного яда, Доктор Генри Мецгер сам разбирается с крысами. Иногда приносит мне в подарок лапки и головы, думает, что поступает остроумно. От этих крошечных розовых лапок можно в обморок упасть…
— Ладно, — обронил Кеплер, навинчивая глушитель на револьвер. — Чем быстрей, тем лучше. Я слишком ненавижу этого пса, чтобы промахнуться, вдобавок у меня разрывные пули.
Гордон собрался возразить, но по ступенькам уже спускался радостный Иммельман, размахивая бифштексами.
— Так, — сказал Кеплер. — Здесь есть все, что нужно. Привяжем веревку к дверце, сами поднимемся по лестнице, дернем и выпустим собаку. Затем кинем ей пару кусков и посмотрим, можно ли с ней иметь дело.
— Отлично, она хоть покушает, — умилился Иммельман.
— А она не захочет взобраться по лестнице и схватить нас за ноги? — забеспокоился Китайчик Гордон.
— По-моему, собаки не могут карабкаться по лестницам, — успокоил Иммельман.
— О Боже!
— Ну, не ленитесь. — Иммельман изучал деревянную лестницу. — Мы сейчас разберем две нижние ступеньки, а потом положим назад. Добавим пару новых досок, четыре на четыре, и станет прочней, чем прежде.
Вооружившись ломом и клещами, Иммельман с Кеплером вытащили гвозди и отодвинули в сторону всю нижнюю секцию лестницы. Затем привязали бельевую веревку к короткой дощечке, которую вставили между ручками дверей прицепа, и поднялись на лестничную площадку. Пока шла работа, Китайчик Гордон сидел на кухне, громко советуя, как лучше завязать узлы, когда тянуть и что делать дальше. Наконец, он тоже вышел на площадку и перевесился через перила. Дверца распахнулась, и из прицепа выскочила огромная черная собака. С оскаленными зубами и дикими глазами она принялась носиться по мастерской, издавая низкий лай. Псина тяжело дышала, видимо, предвкушая кровавое убийство.
Кеплеру она показалась еще ужаснее, чем была ночью, он-то надеялся, что именно темнота делала ее облик таким кошмарным.
— А с чего вы взяли, что собака не умеет карабкаться? Она точно не умеет забираться по ступенькам? — спросил он шепотом.
Псина посмотрела на мужчин, сгрудившихся на лестничной площадке, и издала жуткое свирепое рычание. Иммельман бросил ей бифштекс, который влажно шлепнулся прямо у передних лап, но подачка осталась проигнорированной. Она попробовала заскочить на ступени, которые остались целыми, и почти коснулась нижней доски, затем, рыкнув, повторила попытку. От грозного царапанья когтей по дереву Кеплер почувствовал, что у него на голове зашевелились волосы.