Карни покачал головой и равнодушно улыбнулся. Кто бы он ни был, этот Донахью, в ближайшие, два дня ему не поздоровится. Отработав первый список, Карни допил кофе и убрал досье. Только после этого он снова полюбопытствовал, что творится внизу. По изувеченному газону мельтешили людишки с тачками и лопатками, которые выгружали новый дерн на испорченные места. За день или два он должен был укорениться. Карни насчитал семнадцать человек.
Из окна своего офиса Портерфилд снова рассматривал аэропорт. Куда приятней сейчас было бы находиться в кресле у иллюминатора… Десятичасовой рейс прибывал как раз тогда, когда он привык обедать с женой.
— А у парней неплохие мозги, — заявил Госсенс.
— С чего вы так решили?
— Они все проделали классным, хоть и дилетантским способом. Написать на газоне и оставить записку в бутылке — ну просто детский сад. Причем у здания налоговой службы! Впрочем, это особый разговор. Если бы они примыкали к основным силам или повстанцам, то знали бы, что у Компании там нет офисов, что здание принадлежит государственной налоговой службе, иммиграционным и прочим департаментам.
Портерфилд утомленно вздохнул:
— А если бы они пришли по правильному адресу, чтобы оставить нам послание?
— Их бы схватили. На расстоянии тысячи ярдов от наших зданий ведется наблюдение.
— Скажите, а кто первым заметил слово «ДОНАХЬЮ», вырезанное на переднем газоне? Неужели простой клерк или налоговый инспектор сразу сообразил, что следует позвонить именно нам? Сейчас только восемь утра — они сделали надпись на газоне лишь два часа назад.
— Вообще-то это был один из наших людей, но…
— Они поступили весьма разумно — даже в КГБ не сработали бы лучше. Дайте-ка записку.
Госсенс протянул пачку фотографий. Портерфилд поднял брови и выразительно зачитал вслух:
— «Объявляется аукцион. Примерно в начале мая будут продаваться частные бумаги покойного профессора Яна Донахью. От покупателей конфиденциально принимаются заявки. Ваш опознавательный номер 619352. Интересующихся просим поместить заявку в „Лос-Анджелес таймс“».
Портерфилд изучил снимки газона, сделанные с вертолета специальным широкоугольным объективом для аэрофотосъемки.
— В Лэнгли хотят знать, что вы предпримете, — резко бросил Госсенс.
— Как продвигаются дела в лаборатории?
— Как и следовало ожидать, никаких отпечатков пальцев. Следы ног также недостаточно четки, чтобы узнать что-то определенное.
— Вы имеете в виду, что ваши люди успели все затоптать?
— В общем-то да. Беда в том, что там должен был состояться митинг за ядерное разоружение, разрешение получено два месяца назад. У наших людей просто не было возможности проделать необходимые действия.
— Чем они воспользовались там, на газоне?
— Выжгли буквы разведенной соляной кислотой. Это очень просто сделать.
— И нет свидетелей?
— Нет.
— Тогда придется связаться с Пайнсом, заместителем директора в Лэнгли, чтобы организовал команды, работающие на нас.
Глава 18
Купальный халат Китайчика подметал пол у ног Маргарет, рукава были закатаны до локтей. Ее можно было дважды завернуть в это одеяние, да еще запеленать ноги как младенцу.
— Слишком велик, — констатировала Маргарет, подхватывая полы халата, чтобы подняться по лестнице. — Интересно, почему у тебя все коричневое?
— Не все.
— Джинсы не в счет.
— На яркое слетаются насекомые. Дай газетку.
Она швырнула толстую газету на постель, он поднял с омерзением:
— Почему она липкая и скользкая?
— Я приучаю нашего песика подавать газету. Но он еще не привык.
— Не называй это чудовище «песиком», тем более нашим. Иммельман его приволок при попустительстве Кеплера.
— Успокойся, детка. — И она скрылась в ванной.
Услышав шум душа, Гордон занялся изучением рекламных объявлений.
«Бизнес. Приобретите собственный ресторан! Отличные условия! Стоимость — десять миллионов, но для Вас — 619350 долларов!»
Улыбаясь, он листал страницы.
«Роскошный кондоминиум в надежном комплексе за двенадцать миллионов долларов, начиная с 619352 долларов».
Больше всего ему нравились автомобильные распродажи: