— Так кто этот человек?
— Ну, их в общем-то несколько, но я собираюсь иметь дело только с одним, поскольку имею его фотографию.
Китайчик протянул черно-белое фото, вырезанное из журнала, на котором седовласый господин пожимал руку какому-то мужчине.
— Где вы взяли изображение?
— Вырезал из рекламного проспекта в библиотеке. Этот тип работает на Национальный научный фонд — выбивает деньги для университета и тому подобное.
— Вы тоже хотите кое-что из него выбить? — улыбнулся Грихалва. — Как его имя?
— Джон Нокс Моррисон.
— Извините, мистер Гордон, — помотал головой Грихалва, — я не могу в это ввязываться. Слишком уж большой риск. Думаю, он давно уже обратился в ФБР и во все частные корпорации, специализирующиеся на выведении состоятельных семей из затруднительных ситуаций. Желаю удачи.
— Джордж, вы чертовски ошибаетесь.
— Моя жизнь относительно безопасна и благополучна лишь потому, что я избегал таких ситуаций. Но если вам повезет и вы получите огромную сумму помеченных купюр, буду счастлив помочь на взаимовыгодных условиях.
Распевая «Кукарачу», Китайчик залез в машину Кеплера.
— Так что, он сделает? — спросила Маргарет.
— Конечно. — Китайчик окинул взором сумку-холодильник на заднем сиденье, оценивая Кеплеровы запасы пива. — Если же он не проявит изобретательности, то не сможет покрасоваться в седле четвертого июля.
— Что-что?
— Да он все сделает.
Улыбаясь, директор прошествовал в зал заседаний, за ним поспешно проследовал Пайнс, закрывая за собой двери. У дверей холла Портерфилд заметил пару дюжих молодчиков.
— Ваши? — прошептал он Голдшмидту.
Тот покачал головой:
— Я их вижу впервые. Он не любит профессионалов. Предпочитает таких вот футболистов.
Директор швырнул папку на стол, она упала с тяжелым шлепком, а один листок спланировал на пол. Директор с улыбкой поднял его.
— Господа, все пройдет очень быстро и вы сможете разойтись по своим делам. Вы были правы, Бен.
— В чем?
— Люди, укравшие бумаги Донахью, по-прежнему готовы к диалогу. У нас есть шанс спасти ситуацию. Прошлой ночью пришел ответ на наше объявление.
— Прекрасно. И сколько они просят?
— Пять миллионов долларов.
— Они меня разочаровали. Могли бы получить вдвое больше. Но я рад, что с этим будет покончено.
— Да, уж теперь дело не затянется, — кивнул Пайнс.
— Безусловно, придется произвести кое-какую чистку, — произнес директор, — и мы, без сомнения, встретимся снова, когда получим результаты допросов.
— Допросов? Каких еще допросов? — изумился Кирнс.
— Мы надеемся взять хотя бы двоих живыми, — сверкая глазами, пояснил Пайнс.
Портерфилд вздохнул, выразительно закатив глаза. Голдшмидт тихо спросил:
— Вы что, снова собираетесь играть в кошки-мышки?
Директор вытянул вперед обе руки, как будто на них находился невидимый предмет:
— Не просто собираюсь, друзья мои. На этот раз мы их схватим. Прошлой ночью они позвонили Моррисону и назвали цену.
Глаза Портерфилда широко раскрылись.
— Да, — продолжал директор, — именно Джону Ноксу Моррисону. Его имя мелькало в газетах, и они решили, что главный — он. Ему позвонили домой, и звонок был зафиксирован. На сей раз нам известно, где, когда и как состоится встреча, мы подготовимся всерьез.
Кирнс потрясенно постукивал карандашом по столу.
— Запись проанализировали?
— Да, Джим, это ваш конек. Такого абонента раньше не было. Замечены следы акцента, по словам специалистов, латиноамериканского. Тут вам и карты в руки, Джим. Успех этой операции решит некоторые проблемы вашей секции.
— Рекомендую пересмотреть планы, — мрачно заявил Портерфилд. — Эти люди явно местные, несмотря на акцент. Не забывайте, что они вдобавок украли из университета кокаин. Если они здешние, мы тем более должны быть уверены в отсутствии нежелательных последствий. Мы в любую минуту можем спугнуть их, и они исчезнут.
— А если это латиноамериканская террористическая группа? — натянуто улыбнулся Пайнс. — Мы уже преподали им урок, как в одночасье уничтожить столицу. Подарить им пять миллионов на ниспровержение дружественного правительства? Блистательно!
— Я поддерживаю Бена, — заявил Голдшмидт.
— Я тоже, — эхом отозвался Кирнс.
— Напоминаю вам, господа, — завопил Пайнс, — что здесь не какой-нибудь мужской клуб и никто ни за что не голосует.
Директор снова поднял невидимый предмет на вытянутых руках, при этом казалось, что вес предмета увеличился.