Чего он там себе надумал, что я его любить что ли не стану.
— Анекдот! Про беременность! — громко объявил Дима и начал рассказывать его;
— Первое сентября. Дети пишут сочинение на вольную тему. Девочка тянет руку и спрашивает: — Марь Семенна, а как пишется слово «беременность»? — Оля! Ну не пиши ты про лето, пиши про Пушкина! — Дима рассмеялся.
Я решила развить эту тему, дабы совсем уж увести его от ненужных ни мне, ни ему мыслей.
— А представь, что дочка наша, придет к нам лет в шестнадцать и скажет, мама-папа я беременна. Что ты на это скажешь? — я даже приподнялась на руке чтоб разглядеть выражение Диминого лица.
— Охренеть! — смешным голосом сказал Дима и добавил; — Я не так скажу, я смягчил, там словцо покрепче будет. Это, давай спать! Что ты всякое, при ребенке говоришь такое? Наслушается, не дай бог же! В шестнадцать! Надо же такое придумать. Ну ты мать даешь. Все! Никаких анекдотов тебе больше рассказывать не буду. — видимо он представил так явно эту картину, что заворчал и никак не мог успокоится.
— Да уж! Не завидую я нашей доченьке, ты только ее в монастырь не отдавай. — подколов Диму, устроилась еще поудобнее у него под боком, закинув на него ногу закрыла глаза.
— Не отдам. Спи выдумщица моя. — он поцеловал меня в макушку и добавил; — Никуда вас девочки мои не отпущу больше!
Эпилог
3 года спустя.
— Папа самает! Я хочу самает! — маленькая девочка Вика, протянула руки к отцу и в ту же секунду взмыла высоко над его головой. Словно она сама и есть, тот самый самолет.
— Дима! — на лавочке сидела Аня, ей такие игры дочери и отца не очень нравились.
Страшно. Ну мало ли, уронит еще драгоценное дитя.
— Я ж аккуратно. — оправдался Дима, но спорить с женой не стал, опустил дочь на землю и дабы избежать капризов, достал для нее из кармана свисток.
Вика засвистела. Дима спокойно был отпущен и подсел к Ане, а их дочь окружили другие дети с детской площадки.
— Вот! А ты переживала что у нее друзей не будет. — Дима притулил Аню на свое плечо и поцеловал куда пришлось, в лоб.
— Ну знаешь, три года. Это сейчас детям все равно, а в школу пойдет. Дети такие жестокие… — Аня чуть не заплакала, заранее жалея свое еще даже никем не обиженное дитя.
— Ты вообще врача слушала? Он же сказал, что очки снимут еще до школы. Все будет хорошо, губы не кусай! — эта дурная привычка появилась у Ани с самого рождения дочери.
С того дня, с тридцать первого декабря, именно в этот день Вика и появилась на свет, словно новогодний подарок, Аня и искусывала их в кровь, чем очень злила Диму. Злила его целых полтора года, выискивая и подозревая у их дочки проблемы со здоровьем. Но Вика как все здоровые детки, вовремя стала держать голову, переворачиваться, садиться, говорить первые слова и даже пошла на месяц раньше многих своих сверстников. Только Аня никак не могла забыть тех выпитых во время беременности таблеток и алкоголя, тех сигарет что выкурила. Она была уверенна, что где-то в организме ее маленькой, горячо любимой девочки поселились страшные последствия. Наверно эта излишняя материнская тревога и бдительность и помогла вовремя разглядеть у девочки проблемы с глазками.
Вика как обычно смотрела мультики, но ни в какую не хотела сидеть на диване. Далеко от телевизора, ребенок попросту ничего не видел. Аня не упустила такую деталь и уже к обеду сидела с дочкой в кабинете у самого лучшего врача офтальмолога.
Спустя неделю Вике сделали операцию на глазки. Аня вся извелась, казнила себя, не спала двое суток. Когда зрение девочке подправили, врач прописал носить очки. Теперь Анины страхи за здоровье ребенка еще дополнились страхами за ее будущее положение в школе. Она действительно плохо слушала врача, который обещал, что очки нужны только на время. Разволновалась тогда в кабинете, потом всю ночь не могла уснут терзаемая тем, что сделала из дочери очкарика.
Дима всячески поддерживал Аню, пытался успокоить, но она, лишь для него делала на короткое время вид что спокойна, потом снова начинала терзать себя. Беспокойная и тревожная за судьбу своей дочери Аня, уже не могла остановиться и просто наслаждаться своим счастьем. Уютным домом, заботливым мужем, счастливым ребенком.
— Все будет хорошо! — Дима прервал молчание, встал с лавочки и подав руку Ане, помог ей встать.