Вести себя как дура после вчерашнего была не проблема. Раз уж он знает что я была под действием каких то препаратов, то наверняка подумает что я еще не отошла.
Я конечно же заметила, как он проехал мимо крупного супермаркета и явно сделал это специально. А я наврала про сумку с деньгами и списком, хотя деньги лежали в кармане, а списка я и вовсе не писала. Рассмеялась от его реакции. Он испугался моего «Разворачивайся!» даже прибавил скорости со страху. Странно, но сейчас меня вообще не волновал тот факт, что я ему нравлюсь. Даже наоборот это было очень приятно. Наверно если бы не вся эта афера с фиктивным браком, что-то с ним могло бы получиться.
Вспомнив про договор, я вспомнила и о маме. Точнее я о ней и не забывала, но спасая чужую тайну все переживания о маме отошли в сторону. Но это уже цепь и задевая одно звено, она зазвенела вся. Каким-то мерзким, холодным звоном, заставляя сжиматься сердце от страха близкой потери и несправедливости. Мне больше не хотелось смеяться и шутить, строя из себя дуру. Я напрочь забыла об ушах и заправила раздражающие волосы за них. Отвернувшись в окно, попыталась сконцентрировать внимание хоть на чем то, но куда там. В глазах моментально встали слезы. Недолго постояли и покатились по щекам. Я напрасно надеялась, что Дима их не заметит, хотя и свернула шею так, что смотрела почти назад в никуда.
А он заметил. Молча съехал на обочину, а я и сообразить не успела, как оказалась в его крепких объятиях стоя у машины.
— Поплачь Аня. Поплачь. — сказал он на ухо, прижимая к себе.
Только сейчас, после этой фразы, я поняла, что стою возле машины и не плачу, а горько реву, утыкаясь лицом в колючую шерсть Диминого пальто. Казалось бы, успокоительное что дал мне Роман Алексеевич, сначала отлично помогло. Отключило эмоции и вроде бы дало шанс принять тяжелую новость спокойно. Но это была лишь иллюзия и в итоге сделало только хуже. Сейчас волна отчаяния, что накатила бы постепенно, накрыла сразу же девятым валом.
Чем дольше я рыдала и жалела маму и себя, тем сильнее бежали слезы и мой плачь превратился в настоящую истерику. Я выла и задыхалась от слез и соплей. В конце концов бесстыдно закусила воротник Диминого пальто, чтоб не заорать. А он молчал. Просто прижимал к себе и молчал, давая мне выпустить из себя эти страдания, что накопились во мне за сутки. И после, когда я успокоилась, ничего не сказав усадил обратно в машину, тяжко вздохнув, вручил пачку влажных салфеток. По дороге до супермаркета я только и делала что утиралась.
Надо было что-то сказать, но что? Дима молчал, дав мне выплакаться словно я одна, за что я ему была на самом деле благодарна. Ведь если бы ни успокоительное, я бы так и сделала. Ревела бы в одиночестве. Так легче. Спасла на самом деле от этой неловкости Кристина, позвонив мне.
— Ты в магазине еще? — затараторила она в трубку.
На фоне отчетливо слышался голос ее мамы.
— Нет, мы с Димой еще едем до него. А что?
Я специально обозначила что с Димой, ведь уходя из дома, я была неуверенная, что они с Сашей в курсе. Судя по тишине из спальни, они вообще спали.
— А. Ну в общем купите там к чаю чего ни будь. Может тортик какой. Тут в общем то целая делегация к больному и кормить их мне нечем как ты сама уже в курсе.
— Хорошо. Тортик так тортик. Купим.
Я положила трубку.
— Что? Родители решили отметить тортиком Сашкин неожиданный отпуск? — Дима слышавший разговор, рассмеялся.
— Кристина почему-то решила, что тортик на обед это самое то.
— Ну это потому, что ее коронное блюдо, ставить чайник и не более.
Дима вновь рассмеялся, а я чуть не ляпнула что она умеет варить манную кашу почти без комочков.
Набрав целую тележку продуктов, в которую щедро подкидывал чего-то и сам Дима, мы вернулись домой. Пять огромных пакетов тут же утащили разбирать Кристинины родители. Саша, опираясь на костыль, поздоровавшись с братом, притянул к себе и поцеловал медленно в губы. Со стороны наверно смотрелось очень чувственно, на самом деле киношно-фальшивый поцелуй для зрителя. Одного единственного, но самого главного.
И видимо после вчерашнего, Саша решил подстраховаться. Чтоб никто ничего не заподозрил, он вис на мне все время что у нас были гости, я тоже не отставала. Все-таки надо было идти в актрисы. Родители умилялись и верили. Кристина не обращала внимания зная, что все игра. Дима был расстроен, веря своим глазам, слишком явно показывал свою неприязнь. Или мне так просто казалась. Теперь, зная его ко мне отношение, было сложно не обращать на его реакции внимания.