- Так кого мне всё-таки вести? - спросил Карл Иванович, закончив разбор маршрутов. - Князя что ли? У него вдоль "железки" несложный маршрут, только у Верблюжьего моста надо крюк через фабрику сделать, чтоб на патрули не нарваться.
- Да ну князя! - отмахнулся Видов. - Я его самого ушлю, только дорогу растолкую да бумаги выправлю. Пострижём по-модному, переоденем - от современников не отличишь. Главное, рта не открывать: сколько этих князей мату не учи, всё одно через слово на французский сбиваются.
Броуновское движение в убежище не прекращалось ни на минуту. Подходили с вопросами волонтёры, всё больше незнакомые Карлу Ивановичу, приносили и складывали у стен книги и вещи - из тех, что подлежали вычистке, какая-то юная и бойкая девица с длинной косой вела учёт, записывая химическим карандашом в амбарную книгу их прибытие и убытие. "Исторические недобитки" уныло слонялись из угла в угол в ожидании своей очереди. Привели того самого помещика, что жил с крепостными в панельной хрущёвке. Помещик был беден, скуп и почти постоянно пьян, рукоприкладствовал, блудил, порол провинившихся розгами во дворе, но крепостные наотрез отказывались получать от Города вольную.
- Его что ли? - поморщился Карл Иванович, питавший стойкое отвращение к соседу по дому.
Видов отрицательно покачал головой.
- А кого?! - не выдержал волонтер. - Не Марфу-посадницу же с ребенком?!
- Обернись.
Карл Иванович обернулся и обнаружил перед собой бойкую девицу с собакой на поводке. Девица была симпатична и улыбалась, собака - уродлива и скалилась.
- Возьмите, - произнесла девушка и отдав поводок, убежала.
Уродливая псина оценивающе посмотрела на нового "хозяина". Её вытянутую морду украшали мощные челюсти с торчащими наружу зубами, а из открытой пасти на пол капала слюна. Выглядела зверюга отталкивающе: всклоченная шерсть - не то грязная, не то рыжая, выпирающие рёбра, непропорционально толстый и короткий хвост. Вся она была какой-то нескладной, словно склеенной из разных частей.
- Что это?! - изумлённо воскликнул Карл Иванович.
- Вымершая собака кури, - сообщил Видов. - Четырнадцатый век. Маори приносили их в жертву богам, обжаривая сердце на вертеле. Правда, богам перепадал лишь аромат, а мясо хавали сами жрецы. Экземпляр, можно сказать, уникальный, но шибко своенравный.
Вымершая собака широко зевнула, показав множество острых зубов.
- Её даже из города вывозить не нужно, только в Затоку доставить, в серпентарий.
- К змеям? - ядовитым тоном уточнил волонтер.
- Там её согласились приютить.
Карлу Ивановичу потребовалась целая минута, чтобы сообразить: доставить это невообразимое существо в Затоку будет в десять раз тяжелей, чем пройти по любому другому маршруту. Собаку не уговоришь сидеть в сумке и молчать, когда тебя останавливают патрульные, а главное - совершенно непонятно, как переправиться с ней на другой берег реки. На мостах полиция шмонает по-настоящему, до последнего кармана, а на вокзалы (что железнодорожный, что речной) с подобной псиной вообще не сунешься. Остаётся вплавь, но для этого нужно добыть лодку.
2.
Идти с кури оказалось сущим мучением: животное то и дело шарахалось из стороны в сторону, проверяя поводок на прочность.
- Шею себе сломаешь... - ворчал Карл Иванович, но кури его ворчание было до фонаря. Она жила своей собачьей жизнью, в которой не существовало ни чистки, ни проводника, зато были сотни запахов - манящих и отпугивающих.
Неожиданные рывки запросто могли вывихнуть руку, но когда собака потащила волонтёра по-настоящему, он еле удержался на ногах и выпустил поводок. Пришлось бежать за рванувшей куда-то псиной, стараясь не поскользнуться и не грохнуться оземь. Осиновая роща числилась городским парком, но давно стала заброшенным и унылым уголком посреди исполинского мегаполиса. Прибежищем забулдыг, цыган, бомжей и всякого рода шпаны всех веков и народов. Поэтому Карл Иванович совершенно не удивился, когда вслед за кури выскочил на поляну, служившую пристанищем бездомному старику. Впрочем, дом у него всё же был - бочка из-под авиационного керосина: старая, помятая, изъеденная ржавчиной и поросшая мхом. Бомж неожиданно заинтересовал кури, и собака остановилась, принюхиваясь и едва заметно виляя толстым хвостом. Тут-то её и догнал, наконец, Карл Иванович. Эта встреча, пожалуй, и не запомнилась бы ему, если бы на выходе из парка их с собакой не остановил патруль.
- Документы предъявите, - потребовал полицейский.
- Нет проблем, - лучезарно улыбаясь, Карл Иванович достал паспорт. - Я бы дома сидел, пока вы всех не наших не выловите, да собака, граждане. Гулять просится. Между прочим, в нашем полицейском отделении мне благодарность объявили за помощь: я, знаете, что придумал? У окна сижу и наблюдаю: если кто подозрительный прошёл - сразу в полицию звоню.
- Гражданин Селёдкин? - патрульный внимательно рассматривал паспорт, сличая фотографию с оригиналом.
- Серёдкин, - поправил волонтёр.
- В парке никого подозрительного не видели? - возвращая документы, поинтересовался полицейский. - Нам передали сигнал, что здесь обитает человек в бочке, предположительно древний философ с ярко выраженными антиисторическими взглядами.
Лишь после этих слов Карл Иванович догадался, кого он только что принял за бомжа. Но не зря его считали одним из лучших волонтёров Общества изучения и защиты истории - сориентировался он моментально.
- Так это же я сигнализировал!! - воскликнул Серёдкин и немного комично всплеснул рукой, свободной от поводка. - Только вам всё неправильно передали! Не в Осиновой роще он обитает, а в парке имени Алеши Поповича у Беспокойного котлована. Ну того, который то исчезает, то появляется.
Патрульные переглянулись.
- Вот дебилы, - сказал тот, что проверял документы.
И, обернувшись к волонтёру, приложил руку к козырьку:
- Доброго пути, современник!