Кандюк догадывался, кто несет смерть поселковым собакам, и тревога не покидала его. Он перестал ходить по улице с наступлением темноты: Дик выслеживает его, чтобы отомстить. Кандюк убедился в этом в один из вечеров…
Смеркалось. Он шел домой. И вдруг ему захотелось оглянуться. Повернувшись, он увидел, как большая черная собака метнулась за угол ближнего дома. Кандюк остановился. Сердце екнуло в груди, страх щупальцами обвил ноги.
«Дик? Неужели преследует? Страшный пес. А может, померещилось?»
— Здорово, Кандюк! Ты что, занедужил? — подходя, спросил его Грачев. — Чтой-то на тебе лица нет?
— Нога… — ответил Кандюк, стараясь не подавать виду. И все же невольно скосил глаза к углу дома.
Его испуганный взгляд перехватил Грачев. Он тоже оглянулся, но ничего не увидел.
— Не Кандючиха ли тебя пугнула?
— Собак тут поразвели. Не пройдешь по улице. А ты, случаем, не в мою сторону?
— Хоть и не к тебе, но попутно.
— А то загляни, есть у меня чистый.
— На чистый можно, — согласился Грачев, думая, с чего бы это расщедрился скупой механик.
Однако спрашивать не стал, а чтобы не терять разговора, поведал:
— Вчера на берег мою посудину вытащили, так я провозился дотемна и знаешь, кого видел? Пса Кряжева. Дика. Еще здоровше стал. Одичал, видно. С горы по-волчьи, крадучись, спускался. Потом, прижимаясь к скале, вышел к засольному и лег напротив катера. Видно, помнит своего хозяина. Говорят, собаки, особенно овчарки, всю жизнь добро не забывают и зло тоже помнят. Вот я читал книгу какую-то. Так там вот такая же, как у Кряжева, собака долго выслеживала своего врага и задавила. Задавила. Ты чей-то задумался. Али уже спирту пожалел? В хату не приглашаешь?
Механик резко оглянулся. Дик стоял сзади. Кандюка будто кольнуло шилом. Он прыгнул через ступеньку, споткнулся, пробежал на четвереньках, ткнулся головой в дверь и уже с ружьем показался в форточке.
— Ты че, меня, что ли? — Грачев даже рот от удивления разинул. Глянул вокруг — никого.
А на лицо Кандюка страшно было смотреть.
«Сумасшедший, — подумал Грачев. — Дожился. Пульнет еще, причекнутый. Что с ним такое?»
Дик возвращался на китокомбинат. Он бежал тем же путем, который они проделали с Кряжевым ранней весной. Тогда лежал ослепительно белый снег, а сейчас золотистая трава мягким ковром стелилась но долине, всеми цветами радуги переливалась на склонах. Маленькие солнечные полянки усыпались брусникой. Куропатки взлетали из-под ног, на Теплом озере перекликались лебеди. Они не собирались улетать в жаркие страны — это были старожилы Курил. Хозяева Теплого озера.
Протока, которая была подо льдом, сейчас струилась по мелкой гальке. На перекате сидел медведь. Он ловко подхватывал рыбу и вытаскивал ее на берег. Медведь не страшен. Он медленно бегает и слишком неповоротлив по сравнению с собакой. И все-таки Дик обошел его. Подальше от грузного и сильного зверя, оно спокойнее.
Пахнуло океаном. Надвигался обычный в этих местах туман.
Дик подкрался к своему бывшему дому. Запах гниющего китового мяса щекотал нос. С губ потянулась слюна. В последнее время он жил впроголодь и был тощим. Поэтому сразу направился к мясу, возле которого лежал сытый, обленившийся Чингиз.
Дик вильнул хвостом в знак приветствия и постоял в ожидании ответа. Но Чингиз спал. Светлые капельки измороси бисером рассыпались на его рыжей, поседевшей шерсти.
Дик сцапал кус и быстро отбежал в сторону. Стыдно, как жулик. Но что делать? Голод.
Насытившись, он зарыл остаток и лег.
Чингиз так и не поднялся. Возможно, он крепко спал, а может быть, стал слишком старым, чтобы устраивать скандалы.
Проснулся Дик от качки. Земля дрожала мелкой дрожью, как палуба буксирного катера.
Вскочил и Чингиз. Он не любил это природное явление. Но землетрясение прекратилось, и Чингиз, сладко зевнув, снова лег.
Дик сделал круг, другой, стараясь распутать следы. И вдруг тонкая, волнующая струйка, оставленная Нахалкой, потянулась в горы. Дик, не задерживаясь, взял след.
Стаю он увидел за перевалом. Собаки стояли, сидели, а некоторые лежали. Возле Нахалки приплясывал сильнейший из них — Пират. Дик подходил осторожно. Нахалка радостно тявкнула, будто ждала именно его. Подбежала, остановилась, приглашая играть. Лукавые глаза ее озорно блестели. Дик сдержанно помахал хвостом. Он никого не замечал. Возбужденный, он потерял бдительность и тотчас поплатился. Пират резким испытанным толчком сбил его, стал рвать жестоко, беспощадно, хватая за бока, за лапы, за брюхо. Дик отчаянно сопротивлялся. Острые клыки его ранили Пирата. Спасая морду от укусов, Пират отворачивается и подставляет крепкую толстую шею. Этот прием всегда означает конец боя. Поверженный считает себя помилованным и уходит. Но в этот раз Пират ошибся. Дик неуловимо быстро сжал ему горло.