Однажды электрик с завода, взбираясь по трапу, крикнул:
— О, Бич! Привет! Ты уже здесь? Значит, судно стало надолго.
Пес беспрепятственно пропустил его, как и в последующие дни не тявкнул ни на одного работягу-ремонтника. Меня заинтересовали слова электрика, и я спросил:
— Что значит «судно стало надолго» и почему это должен знать пес? Я знаю, что через неделю мы должны «выскочить».
Электрик посмотрел на меня и открыл истину:
— Где ты видел, чтобы ремонт проходил по графику? Простоишь полгода, а сделают за неделю. А Бич, он встречает и провожает не первого…
Электрик оказался прав. Мы, действительно, простояли полгода, хотя и сделали ремонт за последние десять дней.
Настал час отхода. Согласно расписанию я находился на кормовой палубе, готовый отдать Швартовые и поднять трап. Бич вертелся рядом. Он подходил то к одному, то к другому, прислушивался, принюхивался и заметно нервничал.
Наконец с мостика раздалась команда: «Убрать трап!»
Бич тотчас сбежал на берег. Мы звали его, манили, задерживая подъем трапа, а он сидел на берегу невозмутимый, отчужденный и, видимо, ждал уже другое судно, которое станет на продолжительный ремонт.
— Бич! Бич! — кричали мы. — Бич!
Но пес и ухом не повел.
Да-а… Он был судовым и в то же время убежденным береговым матросом.
Ну что ж, прощай, Бич! Жаль расставаться. Привык я к тебе, «сработались». Но чувства чувствами, а служба службой… Прощай, друг!
Мы еще несколько дней простояли на рейде, готовились к выходу в море, получали кое-что из снабжения, а в последний день я отпросился на берег. И занесло меня в одну развеселую компанию, откуда возвращался уже за полночь. На рейдовый катер я опоздал, а в портофлоте и переждать негде. Повертелся я на опустевшем причале, поплакался возле бесчувственного диспетчера и пошел куда глаза глядят. Идея родилась на ходу, и я решил заночевать у друга на морозильнике. Благо, они стали в ремонт на наше место. С надеждой вроде и жизнь веселее стала. Иду вразвалочку и что-то мурлыкаю. Взбираюсь по трапу и уже приготовил пару слов для извинения за беспокойство, как вдруг передо мною вырос большой пес: «Гав, гав!..» И пошел авралить. Шерсть дыбом, клыки возле моей коленки, и хоть я не робкого десятка, а отступить пришлось.
— Вот черт, разбазарился, чтоб тебе провалиться, — негодовал я. — Сейчас с каждого судна высунется вахтенный и тысяча вопросов: «К кому? Зачем? А кто и откуда, да еще пьяный». Тьфу, развели псарню. — Я отступил еще на шаг и узнал флотского. — Бич! Дружок! — обрадованно позвал я. — Ты что, не узнал? Хитрец, не пошел с нами…
Пес умолк, прислушался, потянул носом.
— Ну вот, узнал, свои! — Я протянул руку, чтобы погладить друга, но он будто сбесился. Взлаял так, что на губах пена выступила.
— Эх ты, предатель, — буркнул я и заметил сонные глаза и приплюснутый нос за стеклом иллюминатора. Лицо явно ухмылялось и торжествовало. «Вахтенный матрос», — догадался я. Конечно, без посторонних спокойнее. Пришлось ретироваться и топать на морвокзал, проклиная себя, собаку и морду в иллюминаторе…
Прошло два года.
Был декабрь. Нас поставили в док и после осмотра корпуса снова толкнули к заводскому причалу. Я, как обычно, готовил кормовые концы, когда вдруг услышал: «Вон он!» И точно: на причале сидел Бич, живой, здоровехонький, и приветствовал нас кончиком хвоста.
— Бич! Бич! — крикнул я. — Дружище!
Пес явно ждал нас и нетерпеливо перебирал ногами. Лишь только укрепили трап, он был тут как тут и, по обыкновению, старательно обнюхал каждого. Не избежал этой процедуры и я. Более того, он, подхалим несчастный, лизнул мою руку в знак особого ко мне расположения.
— Ну плут, ну двуличный, — журил я его, а сам был безмерно рад вернувшемуся другу.
И все началось, как и два года назад. В своей жизни я не встречал дисциплинированнее и неподкупнее «вахтенного». Ибо Бич, в отличие от иных, был всегда сыт и в деньгах не нуждался.
Мы честно отмолотили с ним зиму, а когда настало время покидать завод, я решил оставить собаку у себя на траулере.
Мне уже известна была его манера ускользать, и я принял необходимые меры. В первую очередь, попросил капитана предупредить меня заранее об отходе. Естественно, объяснил причину.
Весь день мы прождали буксирный катер. Все было готово к отходу: и машина на «товсь!», и команда в сборе. Лишь концы и трап связывали нас с берегом. Майское, весеннее солнышко шариком закатывалось за гигантский вулкан, на судах спускали государственные флаги, а буксира все не было.