Культурный кризис легче было бы решить, если бы это был просто вопрос японской традиции против Западной технологии. Но ситуация более сложна - ситуация хроническая и серьезная - факт, что корни проблемы лежат непосредственно в традиции. Люди, которые восхищаются традиционными японскими искусствами, представляют себе по большей части "любовь к природе", которая вдохновляет сады песка, бонсаи, икебану, и т.д, но они часто не в состоянии понять, что традиционный японский подход – это как раз противоположность либерального отношения к природе. Эти искусства были под сильным влиянием военной касты, которая управляла Японией в течение многих столетий, и они требуют полного контроля по каждой ветви и веточке.
Действительно, полный контроль - отец некоторых из самых больших культурных чудес и высокого качества на конвейере - одна из образцовых черт Японии. Для небрежности, которая считается само собой разумеющейся на Западе, нет никакого места в Японии. Но такая черта как полный контроль - обоюдоострый меч, поскольку имеет жестокий и смертельный исход, если в союзе с силой современных технологий доберется до окружающей среды.
Авторы, пишущие о Японии обычно оплакивают контраст между национальным современным уродством и его традиционной красотой. Обсуждение сосредотачивается на конфликте между современностью и традиционными ценностями, но не это основное бедствие двадцатого века в Японии: проблема не состоит в том, что традиционные ценности умерли, а в том, что они видоизменились. Неподходящие к современности, традиционные ценности становятся монстрами Франкенштейна, получая ужасающие новые жизни. Как Дональд Ричи, декан японолог в Токио, сказал: «Какая разница, мучить бонсай или мучить пейзаж?»
В 1995 граждане Камакуры проснулись однажды и узнали, что муниципалитет срубил больше ста знаменитых вишневых деревьев города – официальных символов Камакуры – чтобы построить бетонный забор для поддержки склона. Причина? Некоторые жители жаловались на обломки скал, катящиеся по наклонам, и чиновники приговорили холм, который был на территории храма как «опасность землетрясения». В современной Японии достаточно удивительно маленькой угрозы от природы, чтобы вызвать реакцию «убить москита кувалдой!». Каждое ведро песка, которое мог бы смыть тайфун, каждый камень, который мог бы упасть со скалы, является угрозой, и правительство должно использовать много бетона.
Спокойно, почти незримо, сильная идеология росла в течение прошлых пятидесяти лет, чтобы поддержать идею, что необходим полный контроль по каждому дюйму склона и побережья. Эта идеология держится, природа - особый враг Японии, природа исключительно резка здесь, и японцы страдают больше от естественных бедствий, чем это происходит у других людей. Можно испытать нюанс этого отношения в следующей вырезке из публикации Речного Бюро Министерства Строительства:
«Землетрясения, вулканы, наводнения, и засуха периодически наносят ущерб Японии. Столько, сколько помнит японская история, это была история борьбы против естественных факторов... Хоть Япония и известна своими землетрясениями, однако возможны проблемы, связанные с водой, которые будут истинной отравой японской жизни. На японских островах сезоны акцентированы бедствиями, бедствиями, которые требуют от людей бдительности и предосторожности, чтобы гарантировать выживание, вода - это постоянная проблема».
Идея в том, что национальная тысячелетняя история - это «борьба с естественными факторами», а традиция - то, что основная работа правительства – это «чисан чисуи», «контроль за реками и горами». В литературе встречаются описания ущерба, нанесенного естественными и искусственными бедствиями, типичные записи о десятиметровой Хижине Камо но Чомей (1153-1216), классика японской философской литературы. В своих записях Камо но Чомей связывает печальную серию бедствий от огня, войн и вихрей с голодом и землетрясениями. Его мысль в том, что жизнь является непостоянной, что «мир в целом - это незыблемое место, чтобы жить в нем, а мы и наше жилище - сомнительные и временные вещи».