То, о чем говорили бойцы, встречалось на каждом шагу, и поэтому лишними были просьбы Лисового «поддержать меня в этом справедливом деле»[76].
Наутро 22 июня было намечено провести разведку боем.
«Доложив А. М. Василевскому о готовности к проведению разведки боем, я попросил его разрешения начать ее в 5 часов утра.
22 июня, когда чуть рассвело, я с группой командиров прибыл на наблюдательный пункт, чтобы руководить боем выделенных подразделений. Было туманно, и местность просматривалась плохо. Но вот из-за горизонта прорвалось солнце, и дымка начала медленно рассеиваться. К пяти часам видимость была уже сносной.
Я повернулся к нетерпеливо посматривавшему на меня Н. М. Хлебникову и негромко сказал: „Пора начинать“.
Ровно в 5 часов громыхнули залпы нашей артиллерии. На шестнадцатой минуте канонада достигла апогея. Генералы Чистяков и Белобородов доложили, что батальоны пошли в атаку»[77].
Первая полоса вражеской обороны оказалась прорванной. И в 4 часа утра 23 июня 1944 года началась операция «Багратион». Вот как в мае 2009 года о ней рассказывает полковник, комендант в отставке наблюдательного пункта командующего 1-м Прибалтийским фронтом Николай Мазаник. И то, что описывает события 22 июня, сути не меняет.
«14 июня 1944 года я получил приказ выехать с группой автоматчиков в район высоты 174,3 — это северо-западнее Витебска, около деревни Сурмино нынешнего Городокского района — и приступить к исполнению обязанностей коменданта наблюдательного пункта командующего фронтом генерала армии И. X. Баграмяна.
23 июня только-только рассвело, на пункт с сопровождающими генералами и офицерами прибыли командующий 1-м Прибалтийским фронтом генерал армии И. X. Баграмян, член военного совета фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов, командующий фронтовой артиллерией генерал-майор Н. М. Хлебников.
(…)
Помню как сегодня это утро. Казалось, высокие командиры на минуту залюбовались прекрасным утром и тишиной, которая так редко бывает на фронте. Но это длилось мгновение. Потом лица стали опять суровыми, все надели стальные каски, тихо зазуммерили полевые телефоны — началась работа.
Я сам слышал, как спокойно и твердо командующий фронтом взглянул на часы и сказал: „Пора!“ Было 5.00, и вдруг все зазвенело и загремело, потом вздрогнула под ногами земля. Начался мощный артиллерийско-авиационный удар, после которого танки, штурмовые орудия и пехота двинулись к железнодорожной магистрали Витебск — Полоцк и далее к Западной Двине. Вот так началась операция „Багратион“ на 1-м Прибалтийском фронте…»[78]
У Баграмяна (это происходило 22 июня) — разведка боем. Но сути дела это не меняет.
Наступление шло стремительно, один за другим наши войска очищали от фашистов города и села, иногда за один день несколько, например, из Сенно, Бешенкевичей немцев выбили 25 июня. Шаг в шаг за нашими частями шли саперы и среди них — 37-й батальон. Не хватало автомашин, и тогда шли пешком, быстрым маршем.
«Только за 26.6.44 снято:
Т 42 — 728 шт.
ЯМ 5 — 342 шт.
S — 713 шт.
ПМД 7 — 592 шт.
ТМД-Б — 158 шт.
ПОМЗ-2 — 790 шт.
магнитных — 3 шт.
полоса 100 м от деревни Черемха до деревни Юрьево и от деревни Сиротино до деревни Николаев общей протяженностью 16,5 км.
Потерь нет.
Глава 22
«Проверено — мин нет»
26 июня был освобожден Витебск, объявленный Гитлером крепостью, и 30 июня наши войска подошли к Полоцку. В этот день командующий операцией генерал армии Баграмян прибыл с оперативной группой в расположение 22-го гвардейского стрелкового корпуса, чтобы обеспечить взаимодействие соединенной 4-й ударной армии и стрелковых корпусов 8-й армии, наступающих на Полоцк. Восточнее города немцы среди болот и озер соорудили три линии грандиозных укреплений. Названия укреплений были устрашающие: «Пантера», «Медведь» и «Тигр», но они не устояли, прорван был и кольцевой рубеж обороны вокруг Полоцка, к исходу I июля войска прорвались к восточным и южным окраинам города.