— Кто это? Он умер? — тихо спросил он.
— Жива, — так же тихо отозвался человек, сидящий на маленьком складном стульчике перед закутанным в одеяло существом. И пояснил:
— Это она, а не он. Девочка.
— Девочка, — эхом повторил Вадик. — А что с ней?
— Родилась вот… Появилась на свет, — объяснил Сергей Иванович. — Сегодня ночью.
— А! — улыбнулся Вадик. — А я-то думал! Даже испугался!
— Я вот тоже думал, — вздохнул Сергей Иванович. — А вот ведь как выходит…
— А где же её мать? — снова встревожился Вадик, почувствовав, что что-то здесь не так: ведь у любого новорождённого должна быть мать!
— Там, — неопределённо махнул рукой доктор, — у себя в вольере. И в этом нет ничего удивительного, по правде сказать, потому что они чрезвычайно редко размножаются в неволе. Можно сказать, почти никогда. Уникальный случай.
— Так это же хорошо, — неуверенно сказал Вадик.
— Грета отказалась кормить свою дочь. И винить её совершенно не в чем: просто у Греты нет молока.
Стало слышно, как за окнами шуршит листьями осенний ветер.
— Она умрёт? — прошептал Вадик, холодея от этих слов.
— Нет, если малышку покормить, — тусклым голосом ответил доктор. — Вот только всё дело в том, что я не знаю, как это сделать. Она не хочет брать соску! Выплёвывает!
— А почему же вы тогда сказали, что не заняты? — не к месту вспомнил вдруг Вадик. — Вы же очень даже заняты!
— Чем я занят?! — с горечью воскликнул Сергей Иванович. — Сижу без толку и не могу ничего придумать! Этим я занят, да?!
— Можно я попробую? — Вадику стало невыносимо жаль этого человека. — Можно я попробую её покормить?
— Ну что же ты, что ты? — повторял Вадик, чтобы не разреветься. — Ну что ты? Знаешь, как вкусно?! Замечательное молоко в этой соске! Ну попробуй хотя бы, а?
Новорождённая уже не выталкивала соску языком, не отбрыкивалась, не мотала головой. Даже не отплёвывалась. Она равнодушно позволяла засунуть соску в рот, покорно давала разжать беззубые дёсны, но не делала больше никаких движений, только моргала время от времени тусклыми своими глазёнками.
— Ну, видимо, всё бесполезно… — вздохнул Сергей Иванович. — Против природы не пойдёшь.
И вот тогда Вадик не выдержал и разревелся.
Он продолжал поглаживать нежную шерсть между ушками, там, где со временем должны были появиться бугорки рогов, а слёзы текли по щекам, и губы сами, помимо воли твердили:
— Ну пожалуйста, ну немножко совсем, ну пожалуйста…
Слабый, едва различимый чмокающий звук раздался вдруг в сарайчике…
— Ты беги, уже поздно, — сказал наконец Сергей Иванович.
— А вы?
— Я ещё немного тут посижу. На всякий случай, — успокоил Вадика доктор. — Да ты не волнуйся, теперь-то уж точно всё будет в порядке. Эх, и лёгкая же у тебя рука, парень!
Они давно сидели при неярком электрическом свете, но кто и когда зажёг этот свет, Вадик не помнил.
— Иди-иди, — доктор подтолкнул Вадика к двери, дружески подмигнул. — И за собаку свою не волнуйся, адрес теперь знаешь, приходите вместе!
«За какую собаку?» — хотел спросить Вадик, но, увидев усталые глаза доктора, промолчал.
На улице была ночь.
В школе светились лишь два окна: сторожихино на первом этаже и на третьем — кабинет литературы, где обычно делали школьную стенгазету.
И тут только Вадик вспомнил, кто он и зачем вернулся к школе.
Художник Вадим Королёв находился в творческой командировке. И единственный вопрос, который он не задал доктору Сергею Ивановичу, это: какие у кенгуру уши?
— Явился, талант?! — Саня был настроен благодушно. — Хорошо погулял? Поужинать не забыл? Одиннадцатый час, между прочим!
Ирина складывала в коробку карандаши.
— Я сейчас, быстро! — начал было Вадик.
— И без тебя справились, сейчас повесим. Экстра-класса газеточка получилась! — устало закончил Саня. — А ты думал, не справимся?
Вадик через Санино плечо заглянул в разложенную на сдвинутых столах газету.
В правом нижнем углу в лихом прыжке был нарисован Фролов-кенгуру.
И уши у Фролова были самые обыкновенные, фроловские.
ПАХОМ
Он сидел напротив дверей булочной; изредка поворачивая лохматую морду то направо, то налево, равнодушно провожал глазами нечастых прохожих. Витька на минутку задержался, пересчитал на ладошке сдачу. Может быть, только это обстоятельство и привлекло внимание пса, сделало Витьку непохожим на других людей, торопливых и занятых своими делами.