От обморока лорд Эльмор пробудился на следующее утро. Он приподнялся на локте и взглянул в окна, лившие тусклый свет зимнего дня. Потухший очаг был засыпан страшной грудой золы и пепла. Эльмор вспомнил все; он встал и мужественно подошел к стене, где накануне начертил изображение. Засунув руки в карманы, он пристально и долго рассматривал его, затем произнес повелительно: «Сегодня вечером ты выслушаешь меня». Как будто не желая допустить возражений, он сразу повернулся и поспешил отойти от нового собеседника.
Выйдя из дому, он направился в конюшню, вывел и оседлал Джессику. С обычной легкостью он прыгнул в седло. Все еще крепкой рукой удерживал он кобылу, вздрагивавшую и тревожно храпевшую в гулких аллеях зимнего парка. Лорд Эльмор выехал в поля. Они были покрыты белым инеем, сквозь который кое-где проступала черная земля, как угольные черты на белой стене кухни. Почудился топот, лорд Эльмор оглянулся и узнал догонявшего его на лошади грума, собеседника ночи. «Ты торопишься», — пробормотал он презрительно. «Эй, погоди!» — крикнул он, подняв Джессику в короткий галоп. Новый слуга не отставал. Не оглядываясь, не видя его, лорд Эльмор с всевозрастающим бешенством ощущал за собой его присутствие. Он отпустил повод и поднял хлыст, Джессика рванулась вперед. Покрытые инеем поля летели навстречу. Кобыла оставляла позади птиц в их тяжелом зимнем полете, но ее всадник не переставал чувствовать рядом с собой соперника в скачке. Лицо лорда Эльмора бледнело теперь, он задыхался, рука бросила повод и уронила хлыст. Он понял, что преследователь остановился, лишь в то мгновение, когда покатился вместе с лошадью под открывшийся перед ним внезапный обрыв.