С начала оккупации на многих заводах страны возникли очаги антифашистского подполья. В одном из них активную роль играл Иосиф Лауда. Через Василия и Петра заводские подпольщики поддерживали связь с чешскими, а позднее и русскими партизанскими группами и отрядами, укрывавшимися в лесах Западной Чехии. Работа связных была незаметной для полиции, так как Петр со дня приезда в Чехословакию жил в деревне, а Василий, женившийся в 1942 году, поселился в лесу на хуторе у родителей жены. Но, живя в лесу, он продолжал работать на заводе — в Чехословакии с давних пор и до сего дня многие рабочие живут далеко от промышленных предприятий, так как отличные дороги и хорошая работа транспорта избавляют их от возможных затруднений.
Фашисты ощущали результаты работы подпольщиков. Не будем преувеличивать, но иногда шкодовские пушки, сделав два-три выстрела, выходили из строя, часть авиабомб и снарядов не разрывалась, а главное — немцам не удавалось всерьез поднять производительность труда и обеспечить устойчивый рост производства военной продукции. Гестапо, местные прислужники Гитлера, немецкая и чешская полиция делали все возможное для ликвидации не только очагов сопротивления, но и всякой мысли о его возможности. Три состава нелегального ЦК КПЧ было схвачено гестаповцами, двадцать пять тысяч коммунистов было казнено за годы оккупации, однако сопротивление фашизму не ослабело. В 1941 году Гитлер для «наведения порядка» в Чехии назначил имперским протектором своего друга шефа политической полиции Рейнхарда Гейдриха, организовавшего массовое уничтожение мирного населения. В июне 1942 года Гейдрих был убит на одной из улиц Праги.
…Мне недавно встретилась публикация протокольной записи беседы Гитлера с так называемым «президентом протектората» фашистским прихвостнем Эмилем Гахой. Беседа происходила в Берлине после похорон Гейдриха.
«Ничто не может мне воспрепятствовать выселить из Чехии и Моравии несколько миллионов чехов, если они не желают принять предложенные условия существования. На этой территории будет место только для одного народа. Один из двух народов должен уступить. Я твердо решил, что это не будут немцы. Мы не отдадим Чехии и Моравии. Лучше пусть одно поколение перенесет в течение двадцати лет тяжкое горе по поводу утраты своей родины, чем в Европе сохранится опасность, которую представляют собой чехи, являющиеся врагами рейха… Если вы, господин президент, не поймете серьезности ситуации и не сумеете изменить обстановку — чешский народ будет стерт с лица Европы».
Гитлер не учел, что есть силы, которые воспрепятствуют этому людоедскому плану. Гитлер не учел и того, что никому не удавалось и никогда не удастся стереть с лица Европы свободолюбивый чешский народ. Не удастся в наше время уничтожить и любой другой народ, в том числе, кстати, и немецкий.
Но осуществляли свой план Гитлер и его прислужники с присущими им педантизмом и дьявольской настойчивостью. Еще до начала оккупации была запрещена Коммунистическая партия Чехословакии. Вскоре были закрыты все чешские высшие учебные заведения, официальным языком на всей территории «Протектората» объявили немецкий. Рабочий день увеличился до 10—14 часов. Начались не прекращавшиеся до последнего дня оккупации массовые аресты и казни, особенно усилившиеся после нападения Германии на СССР. На территории Чехии были созданы концлагеря, в том числе один из самых страшных — Терезин. В июне 1942 года, после убийства Гейдриха, гитлеровцы ввели в стране чрезвычайное положение. В ночь на 10 июня 1942 года оккупанты, обвинив без всякого на то основания — просто надо было доложить Гитлеру, что виновные найдены, — жителей деревушки Лидице в укрывательстве участников покушения на Гейдриха, расстреляли все ее мужское население старше 15 лет, отправили в концлагеря женщин и детей, а деревню стерли с лица земли. Уничтожение Лидице стало своего рода сигналом к усилению репрессий против населения оккупированных стран, а сам факт истребления ни в чем не повинных чешских шахтеров Гитлер хотел сделать устрашающим символом… Мы были в Лидице — красивой чешской деревне недалеко от Кладно. Уже давно нет ни Гитлера, ни Гахи, ни Гиммлера, ни Гейдриха, а деревня стоит и служит символом неустрашимости народа, борющегося за свою свободу…