Как видим, и в Древней Элладе предпринимались попытки создать свой, так сказать, античный детектив. Именно попытки, потому что «Орестея» Эврипида не единственное произведение, в основе которого мотив преступления с его последующим раскрытием. Свой «детектив» написал и другой великий драматург Древней Греции — Софокл. Это — «Царь Эдип», одно из самых совершеннейших творений античной литературы, произведение, которое до сих пор не утратило своей художественной прелести, до сих пор звучит со сцен лучших театров мира. Напомню вкратце, что происходит в этой трагедии.
…Фиванскому царю Лаю оракулы предсказали смерть от руки собственного сына. Чтобы избежать этой страшной участи. Лай повелел рабу отнести своего маленького сына на гору и бросить его там. Однако раб ослушался, спас ребенка. Эдип попал в руки коринфского царя Полиба и был усыновлен им. Когда Эдип вырос, оракул предсказал ему, что он убьет отца и женится на матери. И Эдип, полагая, что его родители — коринфские царь и царица, уходит из Коринфа. По дороге в Фивы Эдип ввязывается в ссору и убивает неизвестного старика, который, как выяснилось потом, оказался Лаем. Это преступление сходит Эдипу с рук, он благополучно добирается до Фив и здесь совершает подвиг: освобождает город от страшного чудовища, за что народ избирает его своим царем. Согласно обычаю, Эдип женится на вдове погибшего царя, не подозревая даже, что это его собственная мать. В течение многих лет Эдип правил Фивами и пользовался заслуженной любовью народа. Но вот в стране случился мор, и оракул объявил, что причина несчастья — преступление, совершенное одним из граждан Фив. Эдип всеми силами стремится найти преступника, не зная, что убийцей является он сам. Когда же Эдипу стала известна истина, он ослепляет себя и уходит в изгнание.
В этой страшной истории, при всех ее чисто античных «атрибутах» (предсказания, роковые совпадения и проч.), мы без труда обнаруживаем опять же два ярко выраженных, сугубо детективных момента: преступление и раскрытие преступления. Впрочем, в этой истории есть и еще один чрезвычайно любопытный момент: тайна преступления является тайной лишь для царя Эдипа, а не для читателя и зрителя. Недаром известный современный колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес в одном из своих интервью назвал трагедию Софокла уникальнейшим детективом:
«…Гениальный детектив — это «Царь Эдип» Софокла, потому что там расследующий преступление открывает, что убийца — он сам, такого больше не бывало».
Итак, попытки создать художественное произведение с элементами детективной интриги предпринимались издавна — в средние века и даже в античные времена. Но сколь ни любопытны эти попытки сами по себе, сколь ни гениальны были авторы первых «продетективных» сочинений в своих дерзаниях, — детектив в том виде, в каком он существует ныне, появиться, конечно, не мог. Не мог по той простой причине, что люди, даже те, кому это полагалось делать по долгу службы, не умели по-настоящему раскрывать преступления. Ведь чтобы распутать, «раскрутить» сложное уголовное дело, нужно проделать сложнейшую работу — собрать все улики, тщательно исследовать само место преступления, провести многочисленные экспертизы, отработать все версии. Сейчас существует целая наука — криминалистика, которая может буквально все: и снять отпечатки пальцев, и установить по размеру обуви рост человека, и произвести любой химический анализ — скажем, с целью выяснения, умер ли человек случайно или был отравлен и прочее, и прочее. Как вы понимаете, во времена Шекспира ничего этого не умели. Подобно тому как древние медики были зачастую бессильны, не знали способов лечения многих заболеваний, точно так же средневековые блюстители закона становились в тупик, когда сталкивались с хорошо продуманным, тщательно подготовленным преступлением. Кстати, именно этим объясняется тот факт, что история — особенно история древняя и средневековая — оставила нам массу криминальных тайн. Вспомним загадочную смерть малолетнего царевича Дмитрия. Историки так до сих пор и не пришли к окончательному выводу, была ли эта смерть насильственной или это был всего-навсего несчастный случай. В пользу последней версии — о том, что царевич случайно напоролся на острие ножа во время игры «в ножички», — говорят показания слуг, якобы видевших собственными глазами, как все произошло. Но ведь слуг могли и подкупить, и попросту запугать. Проверить эти показания, сделать четкие, определенные выводы могла только судебно-медицинская экспертиза. Случись такое в наше время — эксперты бы в считанные часы установили, была ли смертельная рана результатом нечаянного падения мальчика на нож, или же нож всадила рука подосланного убийцы. Но, увы, в те времена экспертизы не производились, потому и возникло столько разных слухов и кривотолков вокруг этого «темного дела». Кстати сказать, подобного рода «темные дела» всегда привлекали художников слова, нередко служили основой для создания литературных произведений (история с царевичем Дмитрием нашла, как известно, отражение в трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»). Однако тайна преступления становилась под пером писателей явью лишь в двух случаях: либо когда убийца сам сознавался в содеянном (как Борис Годунов у Пушкина), либо когда раздавался голос с того света (как у Шекспира). Установить же криминальную тайну следственным путем тогда еще не представлялось возможным.