Я развел руками: мол, ничего не поделаешь.
— Шеф, ты долбани его из ружья! — крикнул Николаю один из стоявших в отдалении водителей. — Шкура-то, смотри, какая богатая…
Но у меня и в мыслях не было убивать медведя. Глядя, с каким удовольствием он ест сгущенку, я подумал, что вряд ли мишке когда-либо еще представится возможность попробовать такое необычное лакомство. Медведь будто растягивал удовольствие, и когда на мгновение поднимал голову, мне казалось, в глазах его светилась благодарность.
Водителям надоело ждать. Вот одна машина промчалась мимо медведя. Другие проезжали медленно, стараясь не потревожить сластену. Он раз приподнялся, но переборол страх и снова уткнулся в тарелку.
Дорога опустела. Вскоре и в тарелке ничего не осталось, но медведь все никак не мог с ней расстаться, вертел ее в лапах, облизывал и, в конце концов, убедившись, что молока больше нет, бросил ее и заковылял к ручью. Он долго и жадно пил, потом перебрался на противоположный берег, поднялся в стойке, облизал лапу, еще раз посмотрел в нашу сторону и скрылся в чаще.
— Вот и все, Николай. Познакомились — пора домой…
В цирке я рассказал о знакомстве с лесным медведем. Мои товарищи посмеялись, пошутили и разошлись. Вскоре и я за делами забыл о встрече на сто десятом километре. Наверное, и не вспомнил бы, не окажись снова в Красноярске.
Поехал я с товарищем, старожилом здешних мест, по Абаканской трассе. По грибы собрались.
— Игнатьич, ты, я слыхал, где-то здесь медведя ловил?
— Было дело, — сказал я. — Только не вышло ничего…
— А знаешь, убили мишку-то. Он, понимаешь, раньше у ручья остатки еды подбирал, а то вдруг на дорогу выходить начал. Выйдет, на задние лапы поднимется, словно ждет кого. Ну, вот лесник-то его и шлепнул, чтобы дорожное движение не нарушал! — И мой знакомый, довольный шуткой, рассмеялся.
А мне было не до смеха. Я вдруг почувствовал себя виновником гибели медведя, которому неизвестно зачем дал вкусить неведомой ему сладости. Жил ведь зверь своей лесной жизнью, довольствовался малым. А потянулся к большему, пошел радость искать — и погиб.
СИБИРЬ, ЕЕ ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ
Владимир Познанский,
доктор исторических наук
ВЕЛИКИЙ ОКТЯБРЬ И НАРОДЫ СИБИРИ
В Сибири издавна преобладало русское население. Селились русские в основном в тех районах, где крестьянин мог заниматься хлебопашеством. Огромные пространства степей полупустынного типа, северной тайги и тундры заселяли аборигенные народы. Некоторые из этих народов вели оседлый образ жизни, другие кочевали.
У Северного Ледовитого океана в тундре и в самых глухих таежных местах обитали малые народности Севера: эвены, чукчи, юкагиры и другие. Южные районы населяли хакасы, тувинцы, алтайцы, казахи, буряты…
До революции все эти народы были крайне отсталы, совершенно бесправны. Нередки были случаи голода, болезней, массовой гибели людей. Целые племена и народности вымирали от эпидемий. Купцы, скупщики пушнины спаивали местное население, за бесценок приобретая лучшие меха.
В 1822 году царским правительством был принят «Устав об управлении инородцев Сибири». По уставу «инородцы» в соответствии с образом жизни делились на «оседлых», «кочевых» и «бродячих». На них налагались определенные повинности, в казну собирались подати, среди которых главной была подать пушниной.
Стиль управления того времени великолепно характеризует такой факт, приведенный Е. М. Ярославским в статье «О тунгусах Олекминского округа»: в Петербурге получили сведение о страшном голоде среди орочен. Запросили Якутское областное управление. Губернатор ответил в столицу, что во вверенной ему области никаких орочен нет. Между тем неизвестное губернскому начальству голодающее племя продолжало вымирать в приолекминской глухой тайге.
Чиновники, находясь за сотни и тысячи километров от столицы, в губернских и уездных городах, по собственному усмотрению могли увеличивать размеры податей, налагать дополнительные повинности. Приезд или даже проезд начальства оставлял о себе тяжелую память надолго: отбирались лучшие лошади, которых часто загоняли в пути бешеной скачкой, устраивались для «белого господина» пиршества за счет населения. Чиновника старались задобрить, одарить богато: деньгами, мехами.
Чем-нибудь не довольный чиновник любого ранга мог пускать в ход плеть, кулаки, калечить неугодивших и пользовался полнейшей безнаказанностью.