Наверное, не нашлось бы и этого, если бы в начале марта лагерникам не стало известно, что русского царя прогнали сами русские. Боюсь, что именно в этот момент Иосиф оказался в числе обманутых людей, надевших национальную форму (из английского сукна), служивших в соответствии с чешским уставом (списанным с устава французской армии), подчинявшимся своим чешским офицерам (получившим образование в русских военных училищах, да и говоривших по-чешски с русским или еще каким-нибудь акцентом). Вот и теперь — вперед, до победного конца! Пробьемся к Златой Праге, вместе с братьями-русскими прогоним вслед за Николаем старого тупицу Франца-Иосифа, вернем родине свободу!
Правда, слово «свобода» не очень нравилось господам офицерам, а «Марсельеза», которую часто стали играть полковые оркестры, заставляла их морщиться, но разве в этом дело! Еще одно было совершенно непонятно рядовым легионерам — русские не хотели воевать. На фронт приезжал их «вождь» Александр Керенский, произносил пылкие речи. Его слушали, и даже кричали «Ура!». Однако наступать не хотели, отдавая предпочтение негромким словам большевиков. Но когда новое русское правительство заговорило о введении на фронте смертной казни, в бригаде тоже стали понемногу прислушиваться к призывам теперь уже не только большевиков, но и кое-кого из своих. И наслушались! Один из батальонов полка имени святых Кирилла и Мефодия отказался наступать, следуя примеру двух русских полков!
Но остальные подразделения бригады, сменив отказчиков в ночь с 8 на 9 июня, приняли участие в летнем наступлении русской армии. Несколько тысяч легионеров, вооруженных винтовками и пулеметами, под ураганным огнем немецкой артиллерии овладели тремя линиями окопов противника, захватили полторы сотни пушек, взяли в плен более трех тысяч солдат и офицеров. Это была славная — единственная славная — страница в истории чехословацких войск в России, славная, и тем не менее, бессмысленная. Как только немцы и австрийцы подтянули резервы и нанесли ответный удар, фронт русской армии дрогнул и рассыпался. Бригада отошла в относительном порядке и была далее выведена в тыл на переформирование.
Но если и раньше многого не понимали рядовые солдаты, то теперь им и вовсе неоткуда было узнать, почему ярый контрреволюционер и монархист генерал Н. Н. Духонин распорядился срочно формировать Отдельный чехословацкий корпус, почему его командиром был назначен В. Н. Шокоров, а начальником штаба — М. Н. Дитерихс, царские генералы-белогвардейцы, откуда появились те миллионы, на которые были прекрасно одеты, обуты, вооружены почти 60 тысяч легионеров. Русская контрреволюция, английские и французские империалисты увидели в чехословацких дивизиях ту полицейскую силу, которая может справиться с большевиками, с Советами, с революцией…
Первую попытку превращения воинской части в подразделение полиции предпринял генерал Л. Г. Корнилов, поднявший в августе 1917 года мятеж против революции. Нашлось-таки около четырехсот чехов-добровольцев, согласившихся участвовать в этой авантюре. Но затея провалилась, как и сам корниловский мятеж. Затем командование корпуса вздумало было привлечь 2-й полк к борьбе с киевскими рабочими, поднявшимися в дни Октября против Временного правительства. В это дело энергично вмешались чешские социал-демократы, и полк был выведен из Киева, как говорят, от греха подальше. После Октября новый план возник в голове руководителя так называемой Добровольческой — белогвардейской — армии генерала М. В. Алексеева. Он писал из Ростова-на-Дону в Киев: «Казачьи полки, возвращаясь с фронта, находятся в полном нравственном разложении. Идеи большевизма нашли приверженцев среди широкой массы казаков. К сожалению, корпус бесполезно и без всякого дела находится в районе Киева и Полтавы, а мы теряем территорию Дона». Ах, как мечтал господин Алексеев о защите белого движения штыками легионеров — он был готов хоть кого звать на помощь, раз уж даже казаки не шли за белыми генералами! План Алексеева провалился — связник, шедший с письмом, был перехвачен. Но план, похожий на план Алексеева, тщательно обсуждался в Москве вдохновителями белогвардейщины во главе с руководителем английской миссии при Советском правительстве Робертом Локкартом. И пока рядовые солдаты тщетно пытались разобраться, кто все-таки прав и как надо действовать, чехословацкий корпус был продан и предан.
События развивались в такой последовательности. Солдатам объяснили, что так как большевики собираются примириться с немцами, то, во-первых, короткая дорога домой — прямо через Карпаты — надолго закрыта, а во-вторых, кормить такую ораву они не будут, а просто выдадут пленных австрийцам. Ясно, что там всех ждет смертная казнь или тюрьма — в Австро-Венгрии хорошо знают, что в плен мы пошли по собственной воле. Вся надежда на Францию — корпус надо перебросить туда и на Западном фронте сделать то, чего не удалось сделать на Восточном — разгромить Германию и войти в Злату Прагу с развернутыми знаменами и под грохот барабанов, если только не помешают большевики. А раз так — корпус должен оставаться крепкой боевой единицей, готовой к боям с врагами свободной Чехословакии. Кто эти враги, стало совсем непонятно, особенно в феврале 1918 года, когда Германия, нарушив перемирие, начала наступление, а командование корпуса, воспитанного в духе ненависти к немцам, отказалось сражаться с ними. Это было постыдное зрелище — противник наступает, а готовый к боям корпус бежит от него, чтобы погрузиться в вагоны и ехать во Францию — вот уж там мы разобьем врага! А только что созданные отряды Красной Армии, плохо вооруженные, необученные, полуголодные, останавливают немцев. И рядом с питерскими рабочими и украинскими шахтерами, вставшими на защиту молодой Советской Республики, было немало венгров, австрийцев, немцев, югославов, чехов и словаков, разобравшихся в обстановке, понявших, что борьба за свободу революционной России — это и есть единственный правильный путь к свободе собственных стран. Немало, но и не так уж много…